Без Предела
Шрифт:
— Озерный, я тебя что, так сильно по лбу стукнул? Какое сражение?! Они в полусатре, идут, сжимая кольцо. Как пройдут лошадей, подними смерч, или несколько мелких. Поднимешь всех тварей в воздух разом, а потом уронишь откуда повыше.
— Тёмный, это возможно, разумно. Даже очень. А зачем мы на дерево лезли?
— Гм. Всё-таки я тебя сильно приложил. Тиалас, приди в себя! Мы-то в центре! Самих унесет. Если и не тебя, так меня. Если буду сопротивляться своими Тёмными Силами, ну что, опять напомнить? Не только лошадей, весь лес повалит! Я тут просто за дуб держусь! Понял? Тише, дай
— А если там женщины?!
— То они — убийцы. Убийцы меня и тебя. Счет к Императору растет как на дрожжах. Совсем его подданные озверели!
Подтверждая его слова, с берега донеслось заполошное ржание, закончившееся характерным храпом. Следом предсмертно захрипела вторая лошадь.
— Эти твари задрали моего Лирмо! — Рассвирепев прорычал Тиалас, подтверждая тем самым, что в своих Светлых шутках не слишком далеко ушел от Амалироса. Правда, на сей раз он не шутил, а просто сожалел о своем мерине. Животное ему нравилось и цветом и характером.
Амалирос вцепился в дуб руками и ногами, любуясь видом Тиаласа в непритворном гневе. То, что у Озерного волосы встали дыбом, было, конечно, не следствием гнева, а работой ветра. У Амалироса и у самого косы тянулись к верхним ветвям, как молодые побеги. И все равно — выглядел Тиалас замечательно страшно. То есть — ни коим образом не напоминал ни "кувшинку озерную", ни "ряску болотную". Примерно так и должен был выглядеть Светлый, достойный его дружбы. Нет, чтобы всегда так!
В лесу хрустело, грохотало и скрипело. Птицееды наверняка были уже где-то в небе вперемежку с кустами, ветками и стволами некоторых не очень стойких деревьев. К этим звукам примешивался голос огня, радостно пожирающего их дуб, а так же — дым и жар.
— Озерный, роняй уже этих тварей! Горим!
Тиалас свел смерчи в один и притянул поближе к реке. Ветер разом затих, и сверху посыпалось все, что летало.
Амалирос оттолкнулся от ствола посильнее, перекатился по земле и оглянулся на дуб. Пламя как нашкодивший пес стелилось по земле, потрепыхалось и погасло.
— Тёмный, согласись, я тебя тоже неплохо приложил. И что было так прыгать? Что я, тем же ветром огонь не собью? — Озерный Владыка осторожно ступил на нижнюю ветку, проверяя, выдержит ли. Ветка выдержала, и он спрыгнул с неё как с высокой ступеньки. Вот только спокойно пройтись не удалось. Угли и земля внизу еще не остыли, и пришлось преодолевать подпаленную поляну в три прыжка. — Ладно. — Согласился он под насмешливым взглядом Амалироса. — Будем считать, что у нас разные методы прыганья. Пошли смотреть, кто там на нас нападал.
Из первого осмотра можно было сделать только один вывод — на них нападала очень большая куча. Прежде чем зажечь ветки и освещать ими завал, Амалирос еще раз прислушался.
— Вроде, больше ничего непуганого в округе осталось.
— Я с запасом прихватил. — Тиалас вздохнул, заметив торчащую среди веток конскую ногу. Получалось, что их погибшие мерины тоже попали в воронку. — И ты предлагаешь разбирать это всё?
— Ну… — Амалирос уже с сомнением осмотрел объем работ. — Интересно все-таки, сколько именно птицеедов на охоту выпустили.
— Ты же сказал — не меньше десятка. Тут до утра таскать и ворочать. Может,
— Мечи. А то ты реку запрудил. Бобер Светлый.
— Злой и кровожадный! — Напомнил Тиалас. — Давай отойдем, что ли…
Тёмный презрительно хмыкнул и остался стоять рядом с Тиаласом. Ветер вырвал у Амалироса почву из-под ног и поволок вслед за стволами, щепками, камнями и кусками разнообразного мяса. С неизвестно какой по счету попытки ему удалось вцепиться в гибкую иву, которая так просто из земли не выдиралась. Настырное растение хоть как-то спасло ситуацию.
— Предупредил бы, что снизу Силой надавишь, цапля голенастая! — Амалирос отряхивался и обещал себе припомнить Тиаласу его Светлое коварство. Но потом. Один раз уже расслабились не в том месте. — Что, в другую сторону не мог направить удар? Надо было мне в ноги? Знал бы, вкопался бы! У-у! Злопамятность озёрная!
— Да ладно, тебе! — Опять драться с Амалиросом Тиалас не был настроен. — Не рассчитал. Извини.
Арк Каэль собрал угли, раздул их и сунул пару веток разгораться. Уже совсем беззлобно пробурчав, что Светлые только так называются, но не светят, он остался доволен, что последнее слово осталось за ним и занялся импровизированными факелами.
Целых птицеедов оказалось только три. Остальных порвало — кому голову ветром снесло, кому стволом поперек туловища пришлось. Считали по лапам. Тварей оказалось не десять, а одиннадцать, если не учитывать совместно убитого на дубе.
— О! А этот родственничек, Даэрос, чуть от гордости не лопнул, когда Нэрнис одного порвал в клочья. А тут — такой урожай! Тиалас, ты намекни ему как бы между делом, чтобы не зазнавался. От меня он это воспримет не правильно.
— Обязательно намекну. — Тиаласу было безмерно жаль ни в чем не повинных лошадей. Надо было их с берега увести. Но кто же знал, что птицееды, натравленные на совсем другую дичь, отвлекутся на убийство стреноженных коней? — Знаешь, эти твари, хоть и поумнели и охотятся стаей, но все-таки как-то ограниченно разумны.
— Ну и слава Создателю. Не хватало еще, чтобы они поумнели совсем!
— Лирмо, у тебя план, как дальше поступим, есть?
— Есть. — Тёмный уже вовсю искал среди разметанных углей их сумки. — Надо же! Даже что-то уцелело. Мой дорожник только с одного угла подпалило, а твой и вовсе цел.
— Это случайно! — Счёл нужным заметить Тиалас.
Амалирос только фыркнул в ответ и комментировать такую предупредительность не стал. Не сумасшедший же он, подозревать Светлого еще и в мелких пакостях во время "битвы".
— Собираемся и уходим. Лошадей у нас нет, и завтрашний галоп по берегу отменяется. Пойдем пешком как бедные селяне. Утром как раз выйдем к Пределу, а там сориентируемся по звуку. И спаси Создатель Даэроса открыть проход не с утра пораньше!
Тиалас посмотрел на приготовления Тёмного к ночному походу: на одном плече — кожаный дорожный мешок, на другом — мёртвый птицеед. Селянин из него получился вполне бедный: обтрепанный и перемазанный, но какой-то очень разбойный. Сам Озерный Владыка был не многим чище, но зато не собирался таскать на себе по скользкому берегу пришибленных птицеедов.