БЕЗ ПРОТИВОРЕЧИЙ
Шрифт:
Реардэн улыбнулся:
– Все-таки в дикой природе что-то есть. Она начинает мне нравиться. Новая, никем не тронутая.
Дэгни весело кивнула:
– Хорошая земля – только посмотри, как все растет. Я бы расчистила эти кусты и построила здесь…
И вдруг улыбки исчезли с их лиц. В траве на обочине дороги они заметили ржавую цистерну и осколки стекла – все, что осталось от бензоколонки.
То, что когда-то было бензоколонкой, теперь поглотили кусты, а то, что еще можно было различить, лишь внимательно присмотревшись, должно было через год-другой полностью скрыться из виду.
Они отвернулись и
За холмом дорога резко оборвалась. От нее осталось лишь несколько островков бетона, торчавших из усеянной ямами и выбоинами длинной полосы смолы и грязи. Кто-то сорвал и увез практически все бетонное покрытие; на опустевшей полосе земли не хотела расти даже трава. Далеко на вершине холма, словно крест над огромной могилой, одиноко стоял покосившийся телеграфный столб.
Через три часа, тащась на самой малой скорости и проколов колесо, им удалось добраться до селения, находившегося за холмом с телеграфным столбом.
Внутри остова, бывшего когда-то индустриальным городком, все еще стояло несколько домов. Все, что могло двигаться, покинуло городок, но несколько человек все же остались. Пустые строения напоминали скелеты; их разрушило не время, а люди, которые поотрывали доски, кровлю, проломили дыры в опустошенные погреба. Создавалось впечатление, будто здесь вслепую хватали все, что отвечало потребности момента, даже не задумываясь о том, как жить завтра. Заселенные дома были беспорядочно разбросаны среди руин. Поднимавшийся из труб дым был единственным заметным движением в городе. На окраине стояла бетонная коробка – все, что осталось от школы. Она походила на череп – пустые глазницы, незастекленные окна и оборванные провода, свисавшие несколькими жиденькими волосками.
За городом, на отдаленном холме стоял завод «Твентис сенчури мотор компани». Стены, очертания крыш и трубы выглядели аккуратными и неприступными, как крепость. Могло показаться, что завод миновала участь городка, если бы не опрокинутая серебристая цистерна для воды.
На заросших деревьями склонах холмов не было никаких следов дороги, ведущей к заводу. Дэгни и Реардэн подъехали к дверям первого дома, из трубы которого, проявляя слабые признаки жизни, вилась тонкая струйка дыма. Дверь была открыта. На звук мотора, шаркая ногами, из дома вышла старая, сгорбленная, босая женщина, одетая в какое-то тряпье из мешковины. Она посмотрела на машину без тени удивления и любопытства, пустым взглядом существа, потерявшего способность чувствовать что-либо, кроме голода.
– Не могли бы вы объяснить, как проехать к заводу? – спросил Реардэн.
Женщина ответила не сразу; можно было подумать, что она не говорит по-английски.
– К какому заводу? – спросила она наконец.
– Вон к тому, – указал пальцем Реардэн.
– Он закрыт.
– Я знаю, что закрыт. Туда можно как-нибудь доехать
– Не знаю.
– Есть какие-нибудь дороги? – В лесу есть дороги.
– Есть такие, по которым можно проехать на машине?
– Может быть.
– А по какой дороге лучше всего проехать?
– Не знаю.
Через открытую дверь была видна обстановка дома, комнате стояла совершенно бесполезная газовая
У дверей молча, по одному собрался выводок оборванных детей. Они глазели на машину не с присущим детям любопытством, а с настороженностью дикарей, готовых исчезнуть при первом же признаке опасности.
– Сколько отсюда миль до завода? – спросил Реардэн.
– Десять, – сказала женщина. – А может, пять.
– А до ближайшего поселка?
– Поблизости нет поселка.
– Но есть же где-то другие города. Они далеко?
– Да, где-то есть.
Радом с домом на бельевой веревке, которой служил обрывок телеграфного провода, висело выцветшее тряпье. Трое цыплят грелись на грядках запущенного огородика. Четвертый съежился на насесте из водопроводной трубы. В груде отбросов рылись двое поросят. Через жидкий навоз и грязь вела дорожка, вымощенная кусками бетонного покрытия автострады.
Издали донесся скрежет. Дэгни и Реардэн обернулись и увидели мужчину, достававшего воду из колодца. Они смотрели, как он медленно идет по улице, неся два ведра, которые казались слишком тяжелыми для его тонких рук. Трудно было сказать, сколько ему лет. Мужчина подошел и остановился, глядя на машину. Он украдкой посмотрел на чужаков и тотчас отвел взгляд, подозрительный и пугливый.
Реардэн вытащил десятидолларовую банкноту и протянул мужчине:
– Не могли бы вы показать нам дорогу к заводу? Мужчина с полным безразличием смотрел на деньги, не двигаясь, не проявляя никакого желания взять их, по-прежнему держа в руках ведра. Если в мире есть человек начисто лишенный алчности, подумала Дэгни, то он стоит передо мной.
– Нам здесь деньги ни к чему, – сказал мужчина.
– Разве вы не работаете, чтобы жить?
– Работаем.
– И что же вы используете в качестве денег?
Мужчина поставил ведра на землю, словно до него только сейчас дошло, что незачем надрываться, держа их в руках.
– Мы не пользуемся деньгами. Просто меняемся.
– А как вы обмениваетесь с жителями других мест?
– Мы не ходим в другие места.
– Похоже, вам здесь несладко приходится.
– А что вам до этого?
– Да ничего. Обыкновенное любопытство. Почему вы остались здесь?
– У моего отца здесь была бакалейная лавка. Только завод закрыли.
– Почему же вы не переехали?
– Куда?
– Куда угодно.
– Зачем?
Дэгни смотрела на ведра. Это были канистры для бензина с веревками вместо ручек.
– Послушайте, – сказал Реардэн, – вы не могли бы сказать, есть ли какая-нибудь дорога до завода?
– Туда много дорог.
– Есть такая, по которой можно проехать на машине?