БЕЗ ПРОТИВОРЕЧИЙ
Шрифт:
Дэгни склонила голову и с уважением сказала:
– Хорошо, Хэнк. Спасибо.
– Между прочим, я вовсе не намерен терять эти деньги. Мне прекрасно известны условия, при которых по моему выбору эти облигации могут быть конвертированы в акции. Поэтому я рассчитываю получить непристойную прибыль – а ты мне ее заработаешь.
Дэгни рассмеялась:
– Боже мой, Хэнк, за это время я переговорила с таким количеством трусливых придурков, что они почти заразили меня мыслью о том, что линия Джона Галта – безнадежное предприятие. Спасибо, что напомнил мне. Да, думаю, я смогу принести тебе непристойную прибыль.
– Если бы не эти трусливые придурки, то никакого риска не
Одна из телеграмм гласила: «Я рассчитывал приступить к работе лишь через два года, но заявление ГИЕНа вынуждает меня действовать незамедлительно. Можете рассматривать эту телеграмму как официальный заказ на строительство трубопровода из металла Реардэна от Колорадо до Канзас-Сити длиной в шестьсот миль, диаметр трубы двенадцать дюймов. О деталях позже. Эллис Вайет».
В другой телеграмме говорилось: «Относительно наших переговоров о моем заказе. Приступайте. Кен Денеггер».
– Он тоже не собирался размещать этот заказ прямо сейчас. Это восемь тысяч тонн металла. Прокат. Для угольных шахт, – объяснил Реардэн.
Они посмотрели друг на друга и улыбнулись. Комментарии были излишни.
Когда Дэгни протянула ему телеграммы, Реардэн посмотрел на ее руку, кожа которой словно просвечивала в свете лампы. У нее были руки молоденькой девушки, с длинными, тонкими пальцами, которые она на мгновение расслабила.
– Компания «Стоктон фаундри» из Колорадо закончит для меня заказ, от которого отказалась компания Моуэна. Они свяжутся с тобой насчет металла, – сказала она.
– Этот вопрос уже улажен. Как у тебя со строительными бригадами?
– Лучшие инженеры Нили, как раз те, что мне нужны, остаются, и большинство прорабов тоже. А от Нили все равно толку было мало.
– А рабочие?
– Желающих даже больше, чем нужно. Не думаю, что профсоюз вмешается. Большинство рабочих, те, что состоят в профсоюзе, записаны под вымышленными именами. Им очень нужна работа. У меня будет несколько охранников на линии, но не думаю, что возникнут какие-нибудь осложнения.
– А как с Джимом и его советом директоров?
– Они сейчас заняты тем, что дают интервью газетчикам, клянясь в своей непричастности к линии Джона Галта и всячески осуждая это предприятие. Они приняли все мои условия.
Ее плечи были напряжены и расправлены, словно она изготовилась к полету. Казалось, напряжение вполне естественно для нее, оно свидетельствовало не о беспокойстве, а о радости и истинном удовольствии.
– Должность вице-президента компании занял Эдди Виллерс. Если тебе что-нибудь понадобится, все решай через него. Сегодня вечером я улетаю в Колорадо.
– Сегодня?
– Да. Нужно наверстать упущенное время. Мы потеряли целую неделю.
– Полетишь на своем самолете?
– Да. Дней через десять я вернусь. Мне нужно бывать в Нью-Йорке хотя бы пару раз в месяц.
– А где ты будешь жить в Колорадо?
– Прямо на месте. В своем вагоне, то есть в вагоне Эдди, который я у него на время одолжу.
– А это не опасно?
– Опасно? – Дэгни удивленно рассмеялась. – Послушай, Хэнк, ты впервые за все время, что я тебя знаю, вспомнил о том, что я не мужчина. Не беспокойся, я буду в полной безопасности.
Он не смотрел на нее. Его взгляд был устремлен на испещренный цифрами лист бумаги, лежавший на столе.
– Мои инженеры подготовили смету и приблизительный график строительства. Именно это я и хотел обсудить с тобой, – сказал Реардэн, протягивая ей бумаги. Дэгни
Полоска света упала на ее лицо, и он увидел строгую и в то же время чувственную линию губ. Она откинулась назад, и он мог различить лишь смутные очертания губ и тени ее опущенных ресниц.
Разве я не думал об этом с первого дня, когда увидел ее? Разве не об этом я только и думал все эти два года?.. Он сидел неподвижно и смотрел на Дэгни. Он слышал слова, которых никогда не смел выговорить, слова, которые знал, чувствовал, но в которых не мог сознаться, не позволял себе произнести их даже мысленно. Сейчас он словно говорил эти слова ей… С первого дня, когда я увидел тебя… Лишь твое тело, твои губы и то, как ты смотришь на меня, словно… Ты ведь верила мне? Признать твое величие? Относиться к тебе так, как ты заслуживаешь, – словно ты мужчина? Неужели ты думаешь, что я не понимаю, какое предательство я совершил? Единственная яркая личность, которую я встретил в жизни, единственный человек, которого я глубоко уважаю, лучший бизнесмен, которого я знаю, мой союзник, мой напарник в отчаянном сражении… И на самое возвышенное, что я видел в жизни, я отвечаю самым низменным из желаний… Да знаешь ли ты, кто я такой? Я думал об этом потому, что мысль об этом недопустима. Из-за этой низменной потребности, которая ни в коем случае не должна запятнать тебя… Я никогда не желал никого, кроме тебя… Не знал, что это такое – желать, пока не увидел тебя. Думал: только не я… это не должно меня сломить… с тех пор… целых два года… неустанно… Ты знаешь, что это такое – желать? Хочешь, я скажу, о чем я думаю, когда смотрю на тебя… лежу в постели, не в силах уснуть… слышу твой голос по телефону… работаю, но не могу избавиться от наваждения? Унизить тебя самым немыслимым образом – и знать, что это сделал я. Унизить тебя до крика плоти, поведать тебе о низменном сладострастии, знать, как ты хочешь, нуждаешься в этом, слышать, как ты просишь меня об этом, и видеть, как твой замечательный дух зависит от этой постыдной, первобытной страсти. Знать тебя такой, какая ты есть, какой предстаешь перед миром: чистой, горделивой, уверенной в себе… а потом увидеть у себя в постели, покоряющейся любому моему желанию, делающей все, что я захочу. И все это с единственной целью: увидеть бесчестие, которому ты добровольно предаешься ради неповторимых ощущений… Я хочу тебя – и будь я проклят за это!..
Дэгни читала, а он смотрел на отблески света, игравшие в ее волосах и опускавшиеся к плечам и дальше вниз по руке к оголенному запястью.
…знаешь, о чем я сейчас думаю? Твой серый костюм и расстегнутый воротник… ты выглядишь такой молодой, такой строгой и уверенной в себе… А как бы ты выглядела, если бы я запрокинул тебе голову, положил тебя в этом строгом сером костюме, сорвал юбку…
Дэгни подняла глаза. Реардэн смотрел на бумаги, лежавшие на столе. Немного помолчав, он сказал:
– Реальная стоимость моста будет меньше суммы, указанной в предварительной смете. Кроме того, его прочность позволяет провести еще второй путь. Думаю, затраты окупятся сторицей за несколько лет. Если тебе удастся растянуть затраты на строительство на период в…
Он говорил, а она смотрела на его лицо, отчетливо проступившее в свете лампы на фоне царившей в кабинете темноты. У нее было такое ощущение, словно это его лицо освещает лежавшие на столе бумаги. Его лицо, его четкий, чистый голос, его ясный разум и неудержимое стремление к цели. Его лицо походило на его слова, как будто все: и прямой взгляд, и мышцы худых щек, и чуть презрительно опущенные уголки рта – свидетельствовало только об одном – бескомпромиссном аскетизме.