Без пути-следа
Шрифт:
Митя решил, что нужно переждать отупение.
Но вот он стоял возле штаба Бирюкова и не без удовольствия начинал чувствовать, что нормальные, четко артикулированные мысли снова звучат в его мозгу. Это были мысли о паспорте, о том, как он возьмет его в руки, скажет кому-то «спасибо» и, поднеся паспорт к лицу, медленно вдохнет резкий типографский запах. Чтобы не обрывать это приятное состояние прояснения, Митя бросил недокуренную сигарету и двинулся к штабу.
Тот же охранник, который в прошлый раз рисовал шариковой ручкой мотоцикл, сидел за компьютерным столиком, глядя в заклеенную листовками стену. На этот раз Митя не торопился, как обычно, отвести взгляд
Его далеко убежавшие мечты оборвал универсальный вопрос-междометие:
— Что вы хотели?
— Олег Лагодин здесь, не знаешь?
Пожалуй, Митя впервые сказал «ты» человеку, обратившемуся к нему на «вы». Вообще-то его всегда коробило от этого распространенного обычая, от которого несло лакейской, в котором воплотилась вечная тяга одного лакея возвыситься над другим. Получая «ты» в ответ на «вы», Митя злился и бурлил — молча, потому что реагировать не имело смысла. Но теперь он заметил, что ничего такого в нем не бурлит, нет — и готовность говорить другому «ты» больше не казалась ему лакейской чертой. Митя решил, что обдумает это позднее.
— Не знаю, — ответил охранник, разглядывая Митю — видимо, решая, как с ним надо себя вести. — Кто это?
— Ты Олега ищешь? — спросил за спиной знакомый пулеметный голос.
Митя обернулся.
— Да.
— Зачем он тебе? — И не дождавшись реакции, спрашивавший усилил свой вопрос. — Вообще какие у вас с ним дела?
Митя смутился. Очевидно, нельзя было просто так взять и рассказать этому пареньку с замашками ротного старшины, какие у них вообще с Олегом дела. В этот раз Митя мог разглядеть его вблизи — угловатое лицо с тяжелой челюстью, основательный нос, мясистые красные уши.
— Мы, может быть, о разных Олегах говорим? — сказал Митя. — Мне нужен Лагодин Олег, заместитель господина Бирюкова.
Парень переглянулся с охранником, взял его под локоть и повел по коридору.
— Так-так, — сказал его встроенный пулемет. — Становится интересно.
Они вошли в следующую комнату, в которой, как и в прошлое Митино посещение, будто и не сходили со своих мест, сидели люди, сросшиеся с телефонными трубками. Лавируя между столами, они пересекли комнату и попали в просторный кабинет с кожаными креслами. Кресел было штук пять-шесть, в каждом из них кто-нибудь сидел. Но Митин взгляд безошибочно устремился в дальний угол, к массивной фигуре без пиджака, с закатанными рукавами белой сорочки. Бирюков стоял под светильником, под мышками темнели влажные пятна. Держа в руках какой-то документ, он наклонился к нему и внимательно, шевеля губами, читал.
— Вадим Васильевич, разрешите вас отвлечь на минутку. — Парень так и не выпускал Митиного локтя, и это выглядело так, будто он привел задержанного нарушителя.
«Ничего, — подумал Митя. — Сейчас объясню Бирюкову, кто я? не нужно суетиться? и этот сержант доморощенный обломается». Доморощенный сержант отпустил, наконец, Митин локоть и отступил на два шага в сторону.
— Повтори то, что мне говорил, — выстрелил он.
Бирюков, не поднимая головы, оторвал глаза от того, что читал.
— Здравствуйте. Меня зовут Дмитрий Вакула. Олег Лагодин, ваш заместитель, должен был говорить вам обо мне. Я, собственно, пришел к нему, если только он сейчас здесь. Мобильный его
Бирюков встал ровно. Брови его заползли высоко на лоб и застыли неподвижно. Он переглянулся с сержантской породы человеком, приведшим Митю, с кем-то из сидящих в креслах. Вдруг швырнул лист бумаги на стоявший довольно далеко от него стол. Лист кувыркнулся и, ударившись о настольную лампу, упал на пол.
— Вот каналья! — сказал Бирюков.
Прошелся к окну и обратно.
— Вот каналья! Костя, — обратился он к «сержанту», — ну что это за херня! Как ты мог его проворонить? Это ж? — Он разбросал руки, обнажив пятна под мышками.
— Моя вина, Вадим Васильевич, — покаянно брякнул Костя-сержант.
— Нет, но что за каналья! — Бирюков вытянул руки в сторону публики, как бы призывая всех разделить его возмущение. — Папаша же его по старой дружбе попросил сынка непутевого пристроить. Хоть кем, хоть расклейщиком. Ну! И что? — Бирюков загнул правой пятерней мизинец левой. — У Валентины Ивановны деньги украл.
Я теперь точно знаю, что он. — Загнул безымянный. — Вчера пришел, лыка не вяжет. — Загнул средний. — Так еще ко всему выясняется, представляется моим замом! Ну не каналья, а?!
Кто-то хмыкнул у Мити за спиной:
— Талантливый черт.
Бирюков развернулся в сторону сказавшего.
— Михалыч! Давненько такого не наблюдалось, а?
Митя начинал вникать в произносимые слова. И хоть слышал он их вполне отчетливо, понимал не сразу — будто переводил с иностранного.
— Михалыч! Ты понял, да?!
Все, что его сейчас окружало — большой стол в центре, веера документов на нем, кресла, костюмы в креслах, удивленное лицо Бирюкова, — Митя обвел тоскливым голодным взглядом. Все это так и останется чужим. Мебель в чужом кабинете, одежда на незнакомых, чужих и насмешливых дядьках — вот и все, что он видел. Дядьки были очень похожи на мелких советских начальников, умных и свирепых. «Интересно, как они называли между собой это свое собрание? Наверняка планеркой!» Костюмы их, которые Митя машинально оглядел, оказались на удивление дешевыми и по-советски блеклыми, а обувь — простой и пыльной. Это показалось занятным. Тем более что сам Вадим Васильевич был одет, как положено. «Неужто держит всех в черном теле? — подумал Митя еще одну праздную мысль. — Ни одному не дал разжиться? Наверное, всех перетащил к себе оттуда, из старых социалистических времен. Почему тогда, став нормальным добротным буржуином, командует все теми же прорабами да инженерами в стоптанных туфлях? Быть может, с ними удобней?» Но этого ему уже не суждено было узнать, как и всего остального, касающегося устройства и обычаев «Интуриста», — и та большая женщина, пробежавшая на громких, как бревна, ногах к ушатанной «шестерке», уехала на ней в небытие, и с охранником, который любит рисовать мотоциклы, он не будет выкуривать по сигаретке в конце трудового дня, и — нет, не вступит он в этот клан новым членом с несколько спортивным именем — хаускипер.
Прощай, моя несостоявшаяся клановая жизнь! Хороша ты, наверное, волнующа и вкусна, как потеря девственности, — но не для меня ты, не для меня. У дураков свой собственный клан.
Михалыч тем временем сел поровнее и сказал:
— А помните Савчука, Вадим Васильевич? Ну, в девяносто пятом? Который всем встречи назначал у нас в фойе? Костя, в девяносто пятом это было?
— В конце девяносто четвертого, — отвечал Костя. — Работал простенько, но весьма эффективно. Сколько народу продернул! Еще ж не сразу его вычислили. У него ведь бывшая жена работала горничной. Думали, к ней ходит.