Без следа (сокращ.)

Чайлд Ли

Я был в одном из поездов R. Маршрут R следует под Бродвеем до Таймс-сквер, где чуть выравнивается до пересечения 57-й и Седьмой и идет строго вправо, с остановками на пересечениях 59-й и Пятой и 60-й и Лексингтон, прежде чем нырнуть под реку и дальше на восток — в Квинс. Ехать в Квинс я не собирался. Я нутром чуял: моя цель где-то тут, на Манхэттене. Вероятнее всего, в Ист-Сайде и рядом с 57-й. «Времена года» были просто обманкой. Обычным отвлекающим ходом. Но и настоящая база Лили должна быть где-то поблизости. Не по соседству, но и не далеко.

И эта база — отдельный особняк.

Потому что с ней шайка головорезов и им нужно иметь возможность приходить и уходить скрытно.

Поезд миновал Таймс-сквер. Я вышел на углу 59-й и Пятой. Поднялся по подземному переходу и убедился, что меня не ждут.

Я находился в трех кварталах к западу от места, где вышла бы Сьюзан Марк, не произойди с ней то, что произошло.

Вот тогда-то я и понял, что Сьюзан Марк вовсе не направлялась во «Времена года». Одетая во все черное и готовая принять бой. С самого начала ее целью был совсем другой адрес — на одной из поперечных улочек, темной и неприметной. В квадрате из шестидесяти восьми кварталов, что я вычертил для себя в уме: от 42-й до 59-й и от Пятой до Третьей.

Я двинулся на восток через Пятую, возобновив свой бесцельный променад: сторонясь машин, оставаясь в тени, готовый драться или бежать — в зависимости от того, кто выйдет на меня первым.

Я пересек Мэдисон, направляясь к Парк-авеню. Теперь я был точно позади «Времен года» — отель был в двух кварталах южнее. Улица состояла в основном из бутиков и розничных магазинов — все как один под замком. На Парк-авеню я свернул на юг, затем — снова на восток, по 58-й. Появились особняки. Одни из них — консульства с флагами малых держав. Другие — офисы разных фондов или небольших корпораций. Третьи — таунхаусы, но разделенные на множество отдельных квартир.

Я продолжал бродить: на запад и на восток, на север и на юг, по 58-й, 57-й, 56-й, Лексингтон, Третьей, Второй. Ничто не бросилось мне в глаза.

Время приближалось к трем, и я уже настроился повернуть назад. Но в этот момент тишину прорезал резкий визг тормозов. Я обернулся. В двадцати футах от меня стоял золотистый «шевроле-импала». Задняя дверца открылась, и из нее вышел Леонид.

Леонид шагнул на край тротуара. Машина сорвалась с места и вновь остановилась в двадцати футах за мной. Вышел водитель. Неплохая пластика. Леонид явно преобразился. Такой же высокий и худой, сейчас он был в черной обуви, черных штанах и черной спортивной толстовке с капюшоном. Он был настороже и выглядел очень опасным. Он выглядел как бывший военный.

Подав назад, я прижался спиной к стене дома рядом со мной — так я мог контролировать их обоих одновременно. Второй был от меня справа — приземистый, крепкий, на вид чуть за тридцать. Темные волосы. Дешевый черный тренировочный костюм. В мозгу у меня сразу засело: одноразовый.

Низкорослый шагнул ко мне. Леонид — тоже.

Стандартная дилемма: драться или бежать. Мы были на южной стороне 56-й. Я мог рвануть через улицу и попробовать от них оторваться. Но эти двое наверняка быстрее меня. Поэтому я остался на месте.

Слева Леонид стал ближе еще на шаг.

Справа низкорослый ответил тем же.

То, чему армии так и не удалось научить меня в дисциплине «Как оставаться невидимым для врага», она с лихвой компенсировала в дисциплине «Бой». Я был сыном военного — таким же, как множество

других ребят. Нас швыряло по всему миру. Драке мы учились у местных. Боевые искусства — с Востока, кулачный бой — из горячих точек Европы, ножи и «розочки» — из не менее жарких уголков Штатов. К двенадцати годам все это сплавилось в сгусток ничем не сдерживаемой свирепости. «Просто сделай это» было нашим девизом задолго до того, как «Найки» сшили свою первую пару обуви. В восемнадцать мы думали, что непобедимы. Это было не так. Но стало почти правдой, когда нам стукнуло двадцать пять.

Я взглянул на Леонида: на костяшках его пальцев блеснул кастет.

У низкорослого тоже.

Леонид шагнул в сторону. Низкорослый — за ним. Они выверяли углы. Я стоял спиной к стене дома, что давало мне сто восемьдесят градусов свободного пространства спереди. Каждый из них хотел сорок пять градусов этого пространства справа и еще сорок пять — слева. Даже рванись я вперед, они перекрывали мне все направления отхода.

Первое правило, когда дерешься против кастета: не дай себя ударить. Особенно по голове. Лучший же способ не дать ударить себя — это вытащить пистолет и пристрелить своих оппонентов. Но я был безоружен. Еще один способ — держать противника на расстоянии либо, наоборот, войти в клинч, став с ним как можно ближе. На расстоянии — чтобы тот, сколько б ни махал, ни разу не дотянулся. Как можно ближе — чтоб не махал вообще. Держать дистанцию можно с помощью длинных рук, если они у вас, конечно, имеются, либо работой ног. Длина рук у меня дай боже. Но сейчас я имел дело сразу с двумя противниками, и я не был уверен, что пинки — это вариант, который можно использовать. Все из-за этих чертовых резиновых говнодавов.

Правой пяткой я с силой уперся в стенку.

Я прикинул, что они набросятся на меня вдвоем. Утешало одно: в их задачу не входило меня убить. Лиля Хоц еще не получила от меня того, что ей нужно. Плохой же новостью было то, что масса серьезных травм заканчивается смертельным исходом.

— Тебе не обязательно становиться калекой, — сказал Леонид с диким акцентом. — Ты можешь просто поехать с нами и поговорить с Лилей.

— Пожалуй, я погожу. Кстати, вам инвалидное кресло тоже ни к чему. Просто скажи Лиле, что вы меня не нашли.

— Но это будет неправда.

— Не стоит быть рабом истины, Леонид.

Преимущество скоординированной атаки двух противников одновременно в том, что один из них должен дать другому сигнал. Я предположил, что главный здесь — Леонид. Обычно кто первым говорит — тот и главный. Именно он должен дать сигнал к бою. Я следил за его глазами, очень внимательно.

— Ты злишься за то, что произошло на вокзале? — спросил я.

— Я сам подставился под удар. Приказ Лили.

— Расскажи мне о Лиле.

— Она просто выполняет свою работу.

— Какую работу?

Леонид не ответил. Я наблюдал за ним. Его глаза чуть расширились, голова нагнулась в едва заметном кивке. Они напали на меня вместе. Оттолкнувшись от стены, я прижал кулаки к груди и, раскинув локти, как крылья самолета, рванул на них с той же силой, с какой рванули они. Мы встретились в сингулярной точке, как стягивающийся треугольник. Мои локти врезались им обоим прямо в лица. Я почувствовал, как вылетают верхние зубы низкорослого справа и как свернулась нижняя челюсть Леонида слева.