Без следа (сокращ.)

Чайлд Ли

— Я читал ваше досье. Вам дали «Пурпурное сердце» после взрыва начиненного взрывчаткой грузовика. В Бейруте.

— Я это прекрасно помню.

— Вам надо помнить и другое: это были не Хоцы.

— Я не знаю, кто это был — там, в Бейруте. Но кто бы они ни были, это были единомышленники Светланы и Лили Хоц.

— Вами движет месть. И вы все еще считаете себя виновным в гибели Сьюзан Марк.

— И?..

— Это может помешать вам действовать эффективно.

— Беспокоитесь обо мне?

— В первую очередь

о себе. Мне нужна моя фотография.

— Вы ее получите.

— Хотя бы намекните, где она может быть.

— Вы знаете столько же, сколько я. Значит, догадаетесь сами.

Он попробовал. Не получилось.

— По крайней мере объясните, почему я не должен от нее избавляться.

— Вы хороший человек, Сэнсом. Классный мужик. И вы будете отличным сенатором. Я в этом не сомневаюсь. Но по большому счету любой сенатор — это всего лишь один из сотни себе подобных. Любого из вас можно с легкостью заменить.

Сэнсом ничего не ответил. Я продолжал:

— Представьте себе пещеру где-нибудь на северо-западе Пакистана. Представьте верхушку Аль-Каиды. Как они сидят там в этот самый момент. Думаете, они говорят: «Нам ни в коем случае нельзя допустить, чтобы конгрессмен Джон Сэнсом прошел в сенат»?

— Вряд ли.

— Тогда зачем им фотография?

— Осрамить Соединенные Штаты.

— Не думаю. Вспомните фото с Рамсфелдом. Кому-нибудь есть до него хоть какое дело? Всем наплевать. Времена изменились. Уничтожить вас лично они, конечно, могли бы, но истреблять американцев поодиночке — это не метод Аль-Каиды.

— Это поставит крест на репутации Рейгана.

— Я вас умоляю. Большинство наших сограждан уже забыли, кто это. Девять из десяти опрошенных считают, что Рейган — это аэропорт в Вашингтоне.

— Мне кажется, вы недооцениваете ситуацию.

— А мне — что вы ее слишком переоцениваете.

— Вы же сами видели, что Минобороны роет землю, пытаясь вернуть фотографию.

— Да? Тогда почему они поручили это команде «Б»?

— Вы думаете, те парни были командой «Б»?

— Надеюсь. Будь они из команды «А», мы с вами бы сейчас здесь не разговаривали.

Сэнсом ничего не ответил.

— Ладно, — сказал я. — Допустим. Налицо факт стратегического просчета. Стыд и позор. Но не более того.

— То есть вы полагаете, что ожидания Аль-Каиды слишком завышены? Что они тоже ошибаются?

— Нет, я хочу сказать другое. Вам не кажется, что вся эта история как-то перекошена? Асимметрична, если хотите. Судите сами. Аль-Каида выпускает на поле команду «А», а мы в противовес выпускаем команду «Б». Какой из этого вывод? Что их стремление заполучить снимок сильнее нашего желания его удержать.

Сэнсом молчал.

— Задайте себе вопрос, — продолжал я. — Почему Сьюзан Марк не приказали просто скопировать файл? Будь целью Аль-Каиды поставить США в неловкое положение, скопировать файл — вариант куда как более уместный. Ведь

когда фото вышло бы на свет божий и скептики с пеной у рта принялись бы утверждать, что это фальшивка, оригинал по-прежнему хранился бы в базе данных.

— Согласен.

— Но Сьюзан Марк приказали выкрасть его. Чтобы не осталось никаких следов. И это уже очень серьезный риск. Получается, им нужно, чтобы фотография не просто попала к ним. Им нужно, чтобы ее не было у нас.

— Я не понимаю.

— Вам придется еще раз вспомнить, что видел объектив фотоаппарата. Как можно точнее. Вы спросите зачем? Да затем, что Аль-Каида не собирается обнародовать этот снимок. Они выкрали его для того, чтобы он исчез без следа.

— Но почему?

— Да потому, что, каким бы компрометирующим он ни был лично для вас, в нем есть нечто такое, что еще опаснее для самого Усамы бен Ладена.

Сэнсом и Спрингфилд погрузились в воспоминания. Мыслями они перенеслись на двадцать пять лет назад.

— Я не помню, — сказал Сэнсом.

— Может, все дело в нас? — предположил Спрингфилд. — Возможно, встреча с американцами сегодня выглядит дурной кармой?

— Наоборот, — ответил я. — Для бен Ладена это отличный пиар. Его триумф на фоне простофиль, обмануть которых — милое дело. Должно быть что-то еще.

— Там был целый зоопарк. Дети, животные. Полный бедлам.

— Нет. Должно быть что-то такое, что его компрометирует.

— Я не помню. Прошло слишком много времени.

Сэнсом молчал. Наконец он тряхнул головой:

— Мне придется пойти на очень серьезный шаг.

— Знаю, — ответил я.

— Если этот снимок навредит ему больше, чем мне, я опубликую его.

— Нет, если этот снимок навредит ему хоть как-нибудь, вы его опубликуете. А затем соберете волю в кулак и взглянете в лицо возможным последствиям.

— Где он?

Я не ответил.

— Хорошо, — подытожил Сэнсом. — Я знаю столько же, сколько вы. Значит, я догадаюсь сам. Не так быстро, но догадаюсь. А это значит, что и Хоцы могут понять, где флешка. Возможно, она уже у них.

— Да, — сказал я. — Не исключено.

— И если их цель — уничтожить следы, может, мне проще махнуть рукой и позволить им это сделать?

— Если их цель — изъять фотографию у нас, значит, она — ценное оружие, которое может быть использовано против них.

Было видно, что Сэнсому нелегко решиться.

— Хорошо, — наконец сказал он. — Идите и найдите их, прежде чем они доберутся до фотографии.

Но я не пошел. Не все сразу. Мне нужно было как следует все обдумать. И устранить кое-какие недостатки. На мне были резиновые башмаки и светлые брюки. И я был безоружен. Все это не вписывалось в мой план. Я собирался выйти в глухую ночь, одетый во все черное. В подходящей обуви. И со стволами.