Без срока давности

Верность умершим заставила Денниса отправиться под ледяным дождем в Сохо [1] ,

вместо того чтобы поехать домой. Дома можно было бы как следует отдохнуть – что-то устал он сегодня. Уютно устроиться у камина с хорошей книгой и стаканчиком виски и ждать, когда вернется с работы жена.

А пришлось сидеть на заднем сиденье такси, вдыхая слабый душок переспелых перцев и мускусных духов, и ехать по обледенелым дорогам на встречу с кузеном Эдвардом, которая грозила вылиться в отвратительную ссору.

Деннис терпеть не мог ссор и не понимал тех, кто, как ни странно, находит в них удовольствие. Знакомые считали, что у него талант сглаживать острые углы. Однако на этот раз конфликта, судя по всему, не избежать.

Жаль, подумал он, наблюдая, как дождь со снегом бьет в окно такси. Ударяясь о стекло, капли шипели, будто злобные змеи.

Когда-то они с Эдвардом были как братья: общие приключения, общие секреты, общие цели – возвышенные, разумеется. Однако дороги кузенов разошлись, и время давно их разлучило. Деннис почти не знал того человека, которым стал теперь Эдвард. Понимал его с трудом, а симпатизировал ему, увы, еще меньше.

Так или иначе, его с Эдвардом связывает память о бабушке с дедушкой. Их отцы были братьями. Они одна семья. Возможно, узы крови и общие воспоминания помогут им найти компромисс.

С другой стороны, Эдвард не ищет компромиссов. Он сам решает, что ему принадлежит, и ни за что от своего не отступится. Иначе не нанял бы риелтора, чтобы продать дедушкин дом.

Деннис даже не узнал бы, что Эдвард назначил встречу с риелтором для осмотра и оценки здания, если бы ассистентка его ассистентки, или какая там должность у этой девицы, случайно не проговорилась, когда он попытался связаться с Эдвардом по телефону. Человек Деннис не вспыльчивый (слишком утомительное занятие – выходить из себя), но тут даже он разозлился. Разозлился настолько, чтобы устроить сцену прямо при риелторе. Ему принадлежит половина недвижимости, как в последнее время называл дедушкин дом Эдвард, и кузен не имеет права продать дом без его письменного согласия.

На мгновение Деннис мысленно перенесся в дедов кабинет – почувствовал его тепло, увидел насыщенные тона отделки, шкафы с книгами, от которых пахло кожаными переплетами, чудесные старые фотографии, очаровательные безделушки… Он вновь ощутил в своей руке высохшую руку деда, когда-то большую и сильную, услышал его дрожащий голос, который еще недавно гремел, точно канонада: «Я оставляю вам не просто дом, не просто жилище, хотя это само по себе немало.

У нашего дома своя история, свое место в мире. Я завещаю вам с Эдвардом чтить и продолжать наше наследие».

Так и будет, пообещал себе Деннис, когда такси наконец остановилось. В лучшем случае он просто напомнит Эдварду о воле деда, о возложенной на них ответственности. В худшем – найдет способ выкупить долю кузена. Если для Эдварда дом – всего лишь собственность, всего лишь деньги, то пускай получает свои деньги.

Деннис сильно переплатил таксисту – сознательно, потому что погода стояла собачья. Возможно, именно эта щедрость побудила таксиста опустить окно и прокричать ему вслед, что он забыл портфель.

– Спасибо! – Деннис бросился обратно к машине. – Голова совсем не о том думает.

Схватив портфель, он осторожно пересек обледеневший тротуар, открыл кованую калитку и зашагал по очищенной от снега и посыпанной песком дорожке – сам платил соседскому пареньку, чтобы тот держал ее в чистоте.

Деннис поднялся на невысокое крыльцо, как поднимался столько раз до того – сначала совсем малышом, затем мальчишкой, юношей и вот наконец пожилым человеком. Он много чего мог забыть – портфель, например, – но код к парадной двери помнил наизусть. Прижал ладонь к сканеру, поднес ключ-карту к считывающему устройству и открыл тяжелую парадную дверь.

Вид перемен острой болью отозвался в сердце. Ни запаха свежих цветов, расставленных в прихожей заботливыми бабушкиными руками, ни старого пса, который когда-то спешил ему навстречу, чтобы поздороваться. Часть мебели, завещанная друзьям и родственникам, стояла теперь в других домах, а часть картин украшала чужие стены.

Что ж, и это наследие.

Хотя Деннис платил домработнице – дочери много лет проработавшей на дедушку с бабушкой Фрэнки – и та убиралась раз в неделю, в воздухе стоял запах заброшенного жилья, смешанный с ароматом лимона.

– Слишком долго, – пробормотал он, ставя портфель на пол. – Слишком долго дом пустовал.

Заслышав голоса, Деннис тут же вспомнил цель своего приезда. Ну конечно, Эдвард с риелтором. Обсуждают, наверное, расположение и рыночную стоимость. И уж точно не думают о том, о чем думает сейчас он: о семейных ужинах за большим столом, о тарталетках с ежевикой, которые мальчишкой таскал с кухни, о том, как солнечным воскресным днем с гордостью представил бабушке с дедушкой свою любимую женщину…

Деннис заставил себя разорвать пелену прошлого и пошел на звук голосов. Растрогать Эдварда уж точно не получится. Он еще раз напомнит кузену об обещании, данном человеку, которого они оба когда-то любили, а если не поможет, придется напомнить о требованиях закона.

В крайнем случае всегда можно посулить Эдварду денег.

Как бы там ни было, ему не хотелось подкрадываться незаметно, по-воровски, поэтому он окликнул кузена по имени.

Голоса смолкли. Денниса охватило раздражение. Они что, думают спрятаться? Он продолжал идти в глубь дома, цепляясь за раздражение, словно за оружие. Войдя в ту самую комнату, о которой думал в машине, Деннис увидел Эдварда, сидящего в дедушкином кресле.