(Без)условная любовь
Шрифт:
Санек застыл рядом, не понимая, что происходит… Андрею казалось, что не только Санек — все застыли… Он и сам застыл бы, будь такая возможность.
— Ничего не затеяла, Андрюш. Просто хотела еще раз спасибо сказать. Я бы позвонила, но решила, что лучше лично… Спасибо, — к лицу его потянулась, в щеку целуя, он-то пытался отпрянуть, но Филимонова практически в стену вжала. — Ты лучший, знай просто…
— Кать, он не виноват, она сама… — подошедшую Катю первым увидел Саша, видимо, правильно оценил ее взгляд, попытался друга выгородить и между ними вклиниться. Но запалу хватило ненадолго.
— Отойди,
Катя скользнула взглядом по лицу парня, задержавшись на секунду дольше, чем стоило бы, на глазах (кажется, в этот самый момент сердце окончательно разорвалось), а потом на Алису взгляд перевела. Спокойный, равнодушный, пустой…
— Забирай, он твой. Я больше в нем не нуждаюсь.
Развернулась и вышла, слыша стук собственных каблуков. Он не пошел следом. Это и к лучшему. Иначе не сдержалась бы — по морде заехала. За неоправданное доверие, за растоптанные чувства, за предательство…
Девушка спустилась по ступенькам из ресторана, подошла к подъехавшей как раз машине, за рулем которой сидел Разумовский, вздрогнула, увидев, как Андрей на порог вылетает, цепляется за нее глазами, все понимает, кажется…
Он там стоит, наверху, а она у машины — держась за дверную ручку, и в глаза друг другу смотрят, еще любя и уже ненавидя… В тот миг у них еще был шанс. Она могла отступить или он сделать шаг к ней, но…
Катя приняла решение за обоих, села в машину, пока не передумала, шепнула «трогай», уши закрыла, в колени уткнулась, разражаясь рыданием…
Не видела, как Андрей следом рванул и бежал до поворота, не слышала, как вслед неслось отчаянное «Катя», не было всего этого. В ее мире не было.
Была только боль и разочарование. Во всем человечестве в его лице.
Глава 19
К автобусной остановке, казавшейся особенно побитой жизнью сейчас — посреди ночи, около трех часов, подъехал черный внедорожник. Опустилось стекло пассажирской двери, сидевшая на щербатой скамье босая девушка в красивом платье и с туфлями в руках встала, делая шаг за шагом в сторону машины.
— Садись, ребенок, — Марк дождался, пока дочь устроится на кресле, шмыгая носом и глядя на свои руки пристыженно, к себе притянул, может даже грубовато слегка, но очень уж волновался, пока ехал… оставил поцелуй где-то в районе залакированной, уже слегка растрепанной макушки, позволил нормально сесть снова. — Вот салфетки, а сзади плед лежит, холодно?
Катя кивнула, Марк полез за ним, достал, укутал ее, как мог, чувствуя, что дрожит вся, еле заставил себя оставаться спокойным, не наброситься с расспросами и поисками обидчика…
Но он найдет, это без сомнений… просто дочь пугать не будет…
Машина плавно двинулась по
Катя молчала, прислонившись головой к стеклу и, не мигая, следя за тем, как один другой сменяют окружающие дома, фонари, светофоры, даже пешеходы кое-где…
Странно, она не меньше получаса на остановке просидела, и за это время к ней никто не подошел, не пристал. Врут, значит, об опасности ночного города. Опасны чувства. И люди.
— А что ты на остановке делала? Пешком шла что ли? Тут далековато от ресторана… — Марк пытался задавать вопросы аккуратно, надо было хотя бы в основном разобраться, зацепиться за что-то, а уж потом раскручивать…
— Одноклассник подвез…
— Ясно. А почему не домой подвез?
— Я сюда просила…
— А почему сюда?
— Просто…
— Ясно… — что ничего не ясно.
Но у Кати просто сил не было объяснять, что она с выпускного с Никитой Разумовским уехала, который взял автомобиль старшего брата, что, когда он приставать попытался, сказала, что ее тошнит и сейчас салону придут кранты, что потребовала на остановке высадить и валить на все четыре стороны. А в качестве благодарности за испорченный выпускной и открытые глаза на правду — запустила в заднее стекло босоножкой. Надеялась, что хотя бы поцарапала… Очень хотелось хоть что-то сегодня поцарапать. Хотя бы немного…
— Вы что, перебрали в честь праздника? — от нее исходил запах алкоголя, но не слишком уж яркий, взгляд был трезвым, не шатало, не хихикала глупо… Будто заторможена была, но у этого другие причины, как казалось Марку.
— Мы? — не сразу суть вопроса уловила, нахмурилась. — Нет. Все хорошо, пап, просто… Я устала очень, давай домой поедем, а я завтра все расскажу…
— Хорошо, — и он не спорил. Видел, что ребенку плохо, хотел помочь, но не знал, как. Сейчас бы Марину сюда… или Снежку. Они в этом плане лучше чувствуют, а он… Он тоже постарается помочь. На свой лад, правда, но постарается. В конце концов, это ведь он отец. Самый что ни на есть.
На повороте, ведущем в сторону дома, Марк повернул «не туда», вот только Катю это не смутило, кажется. Она продолжала отсутствовать, прижимаясь щекой к стеклу…
Автомобиль свернул на набережную, покатился вдоль реки… Только тут девушка будто ожила, выпрямилась в кресле, на отца глянула:
— Куда мы едем, па?
— Рассвет встречать, Котенок. У тебя же выпускной. А это обязательная часть праздника…
Катя глянула на него так, что захотелось тут же машину развернуть, плохая идея была, видимо, очень плохая, ведь она расплакалась вдруг, навзрыд так, отчаянно, горько. И заговорила…
— Андрей, он… он к бывшей девушке своей вернулся, которая… из-за которой… которая… он из-за нее чуть с жизнью не покончил, он ей не нужен был, а тут… она… и он… а я… — говорила сбивчиво, непонятно было местами, но что без сомнений, так это то, что больно ребенку. Очень-очень больно. — А он обещал… что безусловно… и я обещала… и я верила… и про маму ему рассказала… а он… а он не пришел…
— Тише, зайка, тише, — Марк, скорость сбавил, покатился медленно, пытаясь и машину вести, и дочь успокоить, а она все изливала горе, продолжая сбивчивый рассказ.