Без вас невозможно

Панасенко Леонид Николаевич

— Нет, то есть да, — неохотно ответил он, глядя на конверты в моих руках… — Я здесь… всегда… отдыхаю… Когда возвращаюсь из Любимовки. Вот… Насочинялось…

— Ты уж извини, Саша, что… послания попали ко мне, — вполне серьезно сказал я. — Маловероятно, чтобы они ушли дальше. Кроме того, мы, люди, тоже разумные существа, хозяева своей планеты. Значит, мы тоже представляем галактику.

— Я… ничего… Я понимаю… Все нормально…

Как ни странно, однако мои не очень вразумительные доводы успокоили мальчишку. Саша сказал:

— Я люблю фантастику, но сам никогда не писал. Пробовал дома —

не получается. А здесь… Будто кто нашептывает — только успевай записывать…

Это признание несколько удивило меня. Над ним стоило подумать, но мне прежде всего хотелось узнать, чем закончилась история опального Мудреца, умеющего начинать нить мысли.

— Можно? — Я потянулся к валявшейся в траве тетрадке.

Саша молча кивнул.

Третье послание опять открывалось космическим обращением.

Я, хоть и помнил, перечитал его текст, дочитал до самого конца, до печальных и несколько парадоксальных слов:

«…если вы изначально свободны от оков совершенства и гармонии — услышьте нас!

Пусть продлится ваше Лето!

Идущие к вершине».

Дочитал и подумал: напрасно Саша снова ввел в рассказ этот текст. Передачи ведь прекращены, Помощники покинули Мудреца — сообщество не хочет тратить свои коллективные мозги на затеи философа… Надо будет указать юному автору на этот прокол.

Однако дальнейшие записи тотчас запутали меня, сбили с толку:

«Ночью был ужасный ветер.

Падающий Свод так скрипел и стонал, что жители Города срочно переселились на нижние подземные этажи, но и там обмирали от страха. Даже Стражники бросили свои посты и поспешили в укрытия…

Когда Свод все-таки рухнет, уцелевшие конечно же вспомнят мои предостережения и расчеты. Я вновь стану героем, и все вновь почтут за честь продолжать любую мою мысль. Не хочу! Это будет начало нового Круга — не более того. Как хорошо, что гордость моя, помноженная на отчаяние, подсказала мне выход: надо разорвать порочный Круг! Надо наконец попробовать начать Спираль, и тогда мы сможем не только взойти на вершину, но и удержаться на ней. Более того! Удержавшись, мы сможем подняться на другие вершины духа… Вот почему, когда упадет Свод и здесь начнется новый Круг, я и Си будем уже далеко.

Всю ночь я просидел на самой верхней галерее, не обращая внимания на скрипы и вопли Падающего Свода. Тучи сегодня не застят небо, и я могу наблюдать звезды и говорить с ними — то своими словами, то повторяя про себя Передачу.

Иногда мне кажется, что я могу сам начать и закончить любую мысль, что этому, если очень захотеть, можно научиться, и только привычка жить коллективно, одной семьей, привычка ни за что не отвечать лично загоняет нас в порочный Круг. Я знаю, насколько сильна и пагубна эта проклятая привычка. Были случаи, когда мои соплеменники уходили чересчур далеко от Города, теряли с ним связь. Они все погибли! Все до одного. От собственной тупости и беспомощности. От неспособности родить простейшую мысль: „Как мне спастись?“ Я знаю также, что во время Обряда Крылатые стремятся забраться как можно выше, улетают даже в другие Города. Уверен: так проявляется в нас неосознанное желание разорвать Круг бытия, обрести

истинную свободу.

Антенны сообщают мне о приближении зари.

Я поднимаюсь и иду будить Си. Коридоры еще пустынны, но я знаю, что вскоре их заполнят Крылатые. Утро занимается погожее: ветер стих, тепло, вчера прошел дождь — идеальные условия для Обряда. Да, я, кажется, забыл сообщить (снова ловлю себя на мысли, что думаю обо всем отстраненно, как бы рассказывая, передавая), что маразм разделения обязанностей выделил Крылатых из нашего сообщества специально для продолжения рода. Си уже носит в себе потомство, но ей обязательно надо попить неба, испытать свои тугие радужные крылья — ей надо подняться на вершину!

Си спит в своей маленькой комнатке, которая пахнет травами и медом. Я осторожно щекочу ее антеннами, и она неохотно открывает фасетки своих прекрасных глаз.

В коридорах Города уже полно народа. Мы идем молча, потому что все уже сотни раз переговорено и определено.

На верхних террасах толчея еще больше.

Крылатые чистят антенны, расправляют крылья. Одни из них еще нерешительно топчутся у ворот Города, другие уже готовятся к штурму неба. Ненадолго взлетают, возвращаются. Но интереснее всего наблюдать за бескрылыми провожающими. Сюда собрались все касты, все обитатели Города. Здесь Матери и Кормильцы, Воины и Стражники, Мудрецы и Няньки, Строители и Пастухи… Все они до предела возбуждены. Суетятся, мечутся, взбираются на камни и деревья, будто им тоже хочется взлететь. В том-то и дело, что — хочется!

— Подожди меня здесь. Я ненадолго, — говорит Си.

Я понимаю ее деликатность и безмерно благодарен Си. Этими словами она вновь подтверждает, что ей не нужны глупые Самцы, которые поодаль тоже пробуют крылья и с вожделением поглядывают на Самок.

— Лети, милая, — говорю я и глажу ее прекрасное лицо антеннами. — Постарайся подняться как можно выше. И не торопись… Ты же знаешь: если Мать не поднимется в высоту, не испытает восторг полета, потомство ее будет тупым и хилым. Она не родит ни одного Мудреца… Лети, Си! Лети, моя хорошая.

Крылья Си распахиваются во всю ширь, приходят в движение.

Я прислоняюсь к огромному валуну, который притащили для постройки дополнительной системы водоотводных каналов, устраиваюсь поудобней. Мне есть о чем подумать, а без Помощников даже для Мудреца это занятие не из легких.

…Осторожное прикосновение антенн возвращает меня из закоулков хитроумного логического построения к действительности.

Это Си. Она усталая и такая счастливая. Все три пары глаз сияют. В них и сейчас отражаются переливы красок, которыми так богато наше небо, все изменения его быстротекущих узоров.

Си решительно упирается крылом в камень — крыло с сухим треском отламывается.

— Помоги мне, — просит она. — Нам пора в дорогу.

И я начинаю обламывать сверкающие в лучах заходящего светила крылья своей возлюбленной. Восхитительные прозрачные крылья, которые больше не нужны молодой Матери и которые мне все равно безмерно жаль. Нам в самом деле пора в дорогу».

— Очень даже неплохо, — сказал я, возвращая Саше тетрадь. И тут же вспомнил признание мальчика: «Будто кто нашептывает…»