Без вести пропавший

Молчанов Борис Семенович

— Николай! Ян убит, нас осталось трое. Покажи, как это надевается. Время уходит, надо…

Разноголосый вопль прервал его слова. Только теперь арестанты поняли, что происходит.

— Тише вы! — заорал Афанасьев и угрожающе поднял пистолет. — Слушать меня! Мы все спасемся или погибнем вместе.

— Все?

От неожиданности Вэдж уронил свою ношу. Джеферсон скосил глаза так, что стали видны одни белки, но не сказал ничего. Он всецело полагался на Афанасьева.

— Да все! Мы захватим самолет или взорвем его. Живо, ребята! Тащите сюда капсюли и взрывчатку.

Последние

слова Афанасьев прокричал в переговорную трубку.

Моторы снова встали. Самолет пошел на снижение.

— Мы сдаемся, — хрипло выговорил пилот. — Что нам делать?

— Включите моторы! Набирайте высоту! — надсаживая голос, крикнул Афанасьев и, обернувшись к заключенным, скомандовал: — Отставить! Убирайте ящики, освободите дверцу! Они сдаются…

Не то вздох, не то стон прозвучал в кабине. Арестанты бросились к ящикам. Джеферсон помогал им, действуя одной рукой. Вэдж и Афанасьев стояли с поднятыми пистолетами.

Моторы загудели.

— Открывайте дверцу! — закричал пилот. — Мы бросили оружие!

Один из заключенных протянул Джеферсону разорванную рубашку.

— Они справятся без тебя. Перевяжись.

— Спасибо… Помогите лучше им! — Здоровой рукой негр указал на солдата и раненых арестантов.

Дверцу приоткрыли. Два пистолета со звоном упали на пол.

— Это все? — спросил Афанасьев. — Без обмана… застрелю. У нас есть летчики.

Вэдж настежь распахнул дверцу.

— Все! — ответил пилот, не отрываясь от управления. — Мы не обманываем. Мы хотим сохранить жизнь.

Как бы в доказательство, штурман поспешно поднял руки.

— Мы сдаемся! — закричал он. — Помните ваше обещание!

Афанасьев шагнул к двери.

— Я войду к ним! Майкл со мной. А ты, Том, стреляй в случае обмана!.. Значит Ян убит… — добавил он тихо. — Бедняга. Он так хотел жить… вернуться в Польшу. Так скучал по родине…

В тесной кабине Афанасьев стал позади пилота. Руки американца чуть-чуть вздрагивали, он нервничал и самолет, словно живое существо, отзывался на эту дрожь. «Будто пьяный, — подумал Афанасьев. — Растерялся или притворяется?»

Самолет затрясся, стал заваливаться на левый бок. Американец рванул руль, неловко выправил машину, вполоборота угрюмо взглянул на Афанасьева.

— Пустите! — сердито сказал Афанасьев. — Я сам поведу машину. — И едва не добавил: — Вы тряпка, а не пилот.

Американец побледнел, переглянулся со штурманом и нехотя поднялся. Афанасьев сел на место пилота, смело взялся за рычаги.

— Я отвечаю за жизнь этих людей, но я справлюсь, — пробормотал он. О своей жизни в тот момент он не подумал.

Малознакомая машина, длительный перерыв в летной практике, возможность катастрофы и гибели двадцати человек — все отошло куда-то в глубину сознания. Выйти с честью из затруднительного положения — это казалось главным. Будто в спортивной встрече: надо выиграть, а все остальное — ерунда!

Самолет задрожал, слегка клюнул носом. Афанасьев стиснул рычаги, выровнял машину, с хрипом выдохнул воздух, точно после большого физического усилия. Инстинкт летчика — когда-то он был уверен, что сумеет

управлять самолетом и во сне — подсказал правильные движения. То, что он называл «чувством воздуха» возвратилось. Машина покорялась его воле, они как бы слились в единое существо. Американец одобрительно буркнул и сел рядом. Он понял, что опасность миновала.

— Курс на восток! — резко бросил Афанасьев. — В Советский Союз!

— Куда? — изумился штурман.:— Но… но… Нас задержат там, а вы обещали…

— Задержат? — Афанасьев ухмыльнулся. — Успокойтесь, вам ничего не грозит. Вернетесь домой… если захотите… И самолет ваш отдадим… Ну, пошли!

Набирая высоту, он дал полный газ. Моторы взревели. Американцы переглянулись и замолчали.

«Свободен… — думал Афанасьев. — Свободен! Родина, друзья… мать… Тоня, родная, я возвращаюсь…»

Погасли последние звезды, начинало светать. Внизу спящая земля завернулась в облака, точно в вату. Афанасьев не видел, но знал, что под ними островерхие кровли разрушенных городов и выжженные войной поля восточной Германии.

Глава VI

Неизвестный самолет, пересекший границу Советской оккупационной зоны, быстро обнаружили. Самолет летел низко, не скрываясь. С ближайшего аэродрома снялись два истребителя, легко нагнали неповоротливый транспортник, неторопливо двигавшийся на восток.

В серой мгле едва забрезжившего рассвета, смутно, точно через кисею, Афанасьев разглядел, привычные и не позабытые, силуэты советских машин. Он скорее угадал, чем увидел красные звезды на крыльях.

Летчики-истребители удивились. «Иностранец» приветственно покачал крыльями и покорно потянулся вслед за ними. Вскоре внизу показалась посадочная площадка полевого аэродрома.

Афанасьев вполне освоился с машиной, понял ее «характер». Он пошел на посадку с искусством бывалого летчика. Американский пилот, восхищенный профессиональным мастерством самозванного водителя, сказал «Олл райт» и заулыбался штурману. Теперь он окончательно перестал опасаться за свою жизнь.

Самолет плавно коснулся земли, подпрыгивая покатился по неровному полю, ловко вырулил и, постепенно замедляя бег, остановился. Истребители сделали круг над аэродромом и почти одновременно сели.

Со всех сторон к самолету спешили солдаты и офицеры. Знакомая форма советских летчиков, родные русские лица! У Афанасьева запершило в горле, он кашлянул, машинально провел ладонью по глазам. Глаза были сухи, но сейчас он не постыдился бы слез.

Лесенка позабыта. Афанасьев распахнул дверцу кабины и выпрыгнул. Не удержался на ногах и, падая, уперся руками в мягкую росистую траву, усыпанную крапинками бледно-лиловых полевых гиацинтов. Подавив озорное желание перекувырнуться через голову и поваляться по траве, Афанасьев вскочил. Поднес к лицу мокрые, перепачканные землей ладони, вдыхая запах земли и цветов — запах свободы, хмелем ударивший в голову. Поправил съехавший при падении тюремный колпак, поспешно рванулся навстречу группе офицеров. В горле, щекотало: не то хотелось запеть громко, во весь голос, не то подступали рыдания.