Без выбора
Шрифт:
– Прекрати. Сейчас же.
– я открыла глаза. Данте выпрямился и усмехнувшись, пошел в дом.
– Пойдем, я расскажу тебе пару забавных историй о жизни твоего любимого Босха - донеслось до меня уже из дома. Постояв еще пару минут, я пошла вслед за Данте. Время подумать над его словами у меня еще будет, а вот узнать факты биографии Босха из живых источников возможность может представится еще не скоро.
Мы расположились в небольшой уютной гостиной, обставленной антикварной мебелью. Как ни странно, она оказалась очень удобной, хоть мне и было слегка страшно присаживаться на невысокий диванчик, на который мне указал Данте. Вообще, обстановка в доме напоминает один из дворцов-музеев, что я огромном количестве посещала в России. Я ловлю себя на тех же ощущениях, что возникали при осмотре этих сказочных домов - пока не видят смотрители зала, забраться на один из этих манящих
И сейчас, по домашнему подобрав под себя ноги, я удовлетворенно улыбнулась исполненной детской мечте.
Мы уже больше часа разговаривали с Данте о любимом мною периоде Возрождения, он рассказал множество интересных историй, которые, к сожалению, я уже не смогу поведать моему любимому преподавателю истории искусства или описать в какой-нибудь научной работе. Кто поверит, что основные мотивы картин Босха были навеяны отнюдь не его набожностью и желанием запечатлеть грехи мирские, а спором с одним вампиром о том, что он сможет изобразить одну из их "вечеринок", да еще и повесить это изображение в церкви? И правильно, мне до сих пор это кажется бредом сумасшедшего, но, когда Данте показал мне пару работ, определенно принадлежащих кисти Иеронима и изображающих парочку веселых вампиров, пришлось поверить, хоть и все мое естество до сих пор против такой трактовки гения любимого художника.
Плавно разговор перешел на тему искусства, как такового и я с удовольствием впитываю то, что рассказывает мне Данте, опираясь на свой многовековой опыт.
– Но подожди, как ты можешь утверждать, что создаваемое художником не отражает его отношения к миру? Ведь если бы они могли описать все это словами, то возможно не появились бы все эти прекрасные работы!
– последний аргумент Данте никак не вязался с моим ощущением мира искусства, о чем я не преминула ему сообщить.
– Смотря с какой стороны посмотреть. Вот как ты например сможешь проассоциировать современные картины абстракционистов с их самовыражением? Что хотел сказать Малевич, рисуя свой Черный квадрат, мы можем только догадываться, так как в нем нет характерных сообщений, таких, какие были, например, у того же Босха. Искусство художников очень зависимо от толкователей их творчества, как бы глупо это ни казалось. Но ведь это касается не только изобразительного искусства, что ты скажешь, например, о появлении атональной музыки или творчестве таких литераторов, как Пруст и Джойс? Мне кажется, нельзя всерьез воспринимать ноту самоистолкования творца в его произведении, надо просто чуть глубже рассмотреть эту проблему. И конечно, нельзя упускать из виду долю экспериментаторской и модных новаций, что следуют за искусством с древних времен.
– Не знаю, Данте. Я не задумывалась об это с такой стороны. Но что значит глубже, если искусство не является интерпретацией самого себя?
– Позволь я попробую это объяснить. Рассматривала ли ты когда-нибудь искусство с точки зрения его развития и развития общества?
– в ответ я фыркнула, настолько наивным показался мне его вопрос. Данте лишь кивнул и продолжил:
– Тогда давай введем три понятия, которые единственно могут характеризовать историю искусства и его сущность. Первое понятие - мимесис, Подражание. Уверен, этот термин тебе знаком - я кивнула - История подражания пришла к нам еще из античного искусства, когда художник пытался воссоздать в своих работах само существо природы, подражая ей и пытаясь олицетворять человека с ее помощью. Вторым понятием станет Выражение, что отчетливей всего видно в музыкальной эстетике, там где меньше всего являет себя подражание. Согласись, выражение в музыке играет наипервейшую роль - я кивнула - Теперь мы подходим к третьему понятию, с такой же глубочайшей историей - Понятие знака и языка знаков. Не буду читать тебе лекцию о роли знака в древнем и современном искусстве, если конечно у тебя нет возражений - я замотала головой, вспоминая длиннющие лекции о знаковых формах в храмовой живописи Средневековья.
– Но подожди, ты привел три категории, которые, я не могу спорить, имеют важное место в восприятии сущности искусства, но если с Возрождением это еще работает, то как ты объяснишь творческие течения хотя бы последнего столетия? Кубизм, абстракционизм? Все то, что сейчас выставляется в галереях?
– я даже слегка приподнялась на своем месте, ожидая, что Данте сейчас покачает головой и скажет, что у него нет ответа на этот вопрос. Но этот вампир опять меня удивил.
– Ты очень точно подвела итого к моим предыдущим словам, эти три понятия как раз помогут
Если не вдаваться в Кантовскую философию, а также в архетипичное понятие Мимесиса у Аристотеля или порядка у Пифагора, я думаю ты уже сейчас начала догадываться к чему я клоню, после перечисления этих философов?
Я задумалась. Если брать за основу теорию "прекрасного" Канта и его основание гениальности, и соотнести это с классическим мимесисом Аристотеля, то можно сделать выводы, что мимесис, использованный в искусстве есть узнавание себя в произведении, а уровень гениальности зависит от той радости узнавания, что этому процессу соответствует. То есть, любое произведение является зеркалом в мир, давая возможность человеку соотнести видимые образы с чем-то исконным, непререкаемым и отраженным в самом себе. Но каким боком сюда входит Пифагор с его теорией порядка, я так и не сомгла понять и заинтересованно посмотрела на ухмыляющегося Данте.
– Я так понимаю, у тебя вызвал затруднение Пифагор?
– я нехотя кивнула.
– Все очень просто. Ты же прекрасно понимаешь, что сейчас мы живем в обществе потребления и заменяемости. Вокруг нас нет вещей, которые могут считаться чем-то незыблемым, что проведут с нами всю жизнь и отразят сущность бытия, дадут нам узнать себя и закрепить это узнавание тем восхищением, что вызывают у нас предметы искусства. Вещи теперь являются лишь деталями нашей современной жизни, а отнюдь не опорой в познании мира. Отсюда следует новая роль современного искусства, теперь, предмет искусства должен раскрывать нам в себе опыт прошлого, либо привносить порядок в хаос постоянно сменяющих друг друга вещей. Именно с той стороны, какой описывал порядок Пифагор. Засвидетельствование порядка - вот, то, что от века и всегда значимо; и каждое подлинное произведение искусства даже в нашем мире, все больше меняющемся в направлении униформности и серийности, свидетельствует о духовной упорядочивающей силе, составляющей действительное, начало нашей жизни. В произведении искусства с образцовой ясностью совершается то, что делаем все мы, поскольку присутствуем: постоянное возвещение мира. Художественное произведение стоит посреди распадающегося мира привычных и близких вещей как залог порядка, и, может быть, все силы сбережения и поддержания, несущие на себе человеческую культуру, имеют своим основанием то, что архетипически предстает нам в работе художников и в опыте искусства: что мы всегда снова упорядочиваем то, что у нас распадается. (Г. Гадамер)
– То есть, ты хочешь сказать, что суть искусства есть упорядочивание окружающего нас мира с целью познавания и узнавания себя в нем?
– в ответ Данте рассмеялся.
– Да, можно сказать и так. Хотя, кажется, моя формулировка менее путанная - я улыбнулась.
– Возможно. Не думала, что ты настолько разбираешься в искусстве и философии - я спустила ноги с диванчика - Но с другой стороны за пятьсот лет было бы стыдно остаться неучем.
Данте фыркнул и тут же оказался рядом со мной на диване.
– Устала?
– Немного - ответила я, отодвигаясь от вампира подальше.
– Оххх, Зари, ну прекрати - Данте картинно закатил глаза - Я что, настолько тебе противен, что ты даже рядом сидеть не хочешь?
– Нет - прошептала я не совсем уверенно - Просто меня пугает такая близость. И дело даже не в тебе, как ни странно, твои утренние признания не произвели того эффекта, на который ты рассчитывал - я озорно улыбнулась ему - скорее даже наоборот, теперь я знаю, каким способом можно вить из тебя веревки.
Данте фыркнул и уткнулся лицом в диванную подушку, его плечи слегка подрагивали от смеха. Через пару минут он выпрямился и посмотрел на меня, пытаясь сохранить серьезное выражение лица.
– Но что тогда? Если тебя не пугаю ни я, ни мои признания, ты отнюдь не обременена стеснительностью и связь санг притягивает нас как два противоположно заряженных атома, то в чем дело?
– Это сложно объяснить. Ты же прекрасно знаешь мою историю. Влад он - я замялась - Он был первым для меня во всех смыслах, но в нем я видела лишь ненависть, злобу, он мог делать только больно. Я не представляю, как может быть по другому и честно говоря, не испытываю никакого желания пробовать. Наверное, все было бы проще, если бы я в своей жизни "до" хотя бы раз влюблялась или была близка с кем-нибудь, будь у меня хоть один человек, который мог бы вызвать во мне эмоции, будь то дружба или влечение или любовь. Но такого человека не было, а Влад показал мне жизнь с той ее стороны, с которой я предпочитала бы не знакомиться... Так что ты теперь ожидаешь от меня?