Безбашенный десант
Шрифт:
– Пейте, не стесняйтесь! Дорогим шлюхам – дорогие напитки! – своеобразно подбодрил Хорхе своих партнерш по плесканию в бассейне.
В ответ слышалось лишь задорное «хи-хи». Мулатки вели себя так, будто в их адрес прозвучала не вульгарщина, а весьма утонченный комплимент. Мафиози шлепнул одну из них по заднице. В это время возле бассейна нарисовался слуга с золотым подносом. На подносе лежал телефон. С подобострастным видом слуга замер перед хозяином. Тот взял трубку.
– Слушаю, – произнес он таким тоном, будто делал одолжение не только тому, кто был на другом конце линии, но и целому миру.
Когда в трубке послышался
– Погоди, – сказал он коротко в трубку, прикрыл ее ладонью и бесцеремонно промолвил в сторону мулаток: – А ну-ка свалите отсюда минут на пять. Нечего вам здесь уши развешивать.
Шлюхи сделали вид, что все в порядке, и все с теми же улыбками поднялись с шезлонгов и ушли на другой край бассейна. Лишь тогда Ботеро продолжил телефонный разговор.
– Повтори то же, что говорил перед этим, только более внятно. А то ты так мямлишь, будто у тебя во рту мухи трахаются, – проговорил он в трубу, жестко чеканя каждое слово.
Наркобарон на время замолчал, выслушивая озвучиваемую для него информацию. Время от времени он морщился и облизывал языком зубы, словно готовился сплюнуть. Вскоре его выдержке пришел конец. Он действительно плюнул и сразу же выдал в трубку новую тираду:
– Послушай, кечуа, я это все давно знаю. Что ты мне в сотый раз втюхиваешь одно и то же прокисшее дерьмо? Ты мне свежей информации дай. О том, что общественное мнение по обе стороны границы не воспринимает их как просто врачей, не знает только какой-нибудь ленивый хрен. Кажется, что в последнее время все только и судачат о них как об оборотнях в белых халатах. Спасибо нам и продажным телевизионщикам за это. Но что будет дальше? Сможем ли мы, используя эту информационную волну, полностью подавить их волю и вовлечь во что-нибудь по-настоящему серьезное? Вот это меня интересует больше всего, а не то, что они там где-то сейчас сидят и дрочат на русский спецназ. Нам нужно развивать бизнес. А они со своими знаниями и опытом были бы в нем далеко не лишними. Надо срочно и активно раскручивать их на это дело. – Он наконец сделал паузу, громко выдохнул и спросил: – А что там, кстати, насчет русского спецназа? Наш человек в Каракасе не молчит?
Мафиози снова превратился в слушателя, который время от времени вставляет свои реплики.
– Всего пять человек? Они собираются нас этим испугать? Профессионалы? Ахаха. Да что может сделать пятерка профессионалов против нескольких сотен наших парней? Да тем более на контролируемой нами территории. Так что пускай этот информатор из Каракаса не бздит. Мы справимся. Что там с дождями?.. Отлично. Пусть русские прибывают. Ну, а мы уж устроим им сердечный прием. У меня тут мысль одна интересная созрела. Можно сказать, готовый план действий. Так что слушай внимательно и запоминай. Можешь записать, но смотри, чтоб не попало ни к кому в руки.
Наркобарон направился в дом, на ходу излагая детали своего плана.
8
Еще одна ночь размышлений вперемешку с терзаниями закончилась для Виктора Слепцова принятием важного решения. Он решил во что бы то ни стало бежать из заточения. Взвесив все «за» и «против», русский посчитал, что вероятность успеха его замысла высока. Наручники, которые еще совсем недавно сковывали его движения, были сняты и больше
С самого утра Виктор принялся в подробностях изучать оконную раму. Это была вполне обычная деревянная конструкция, в которую встроили решетку. Имелся бы под рукой нож или хотя бы вилка, можно было бы достаточно легко ее снять… А так пришлось думать, что взять в качестве инструмента. В комнате ничего такого и близко не имелось. Пленник обшарил ее полностью. Сел и стал лихорадочно думать. Мысль пришла тогда, когда он почти уже отчаялся. Из кроссовки Слепцов аккуратно извлек металлический супинатор. Он-то и должен был послужить орудием для уничтожения деревянной преграды.
При этом следовало быть осторожным. Любой громкий звук мог быть услышан за пределами комнаты. Поэтому не могло быть и речи о том, чтобы взять супинатор и лупить им изо всех сил по оконной раме. Такого переполоху наделал бы, что наверняка сбежалась бы вся охрана. Виктор начал действовать осмотрительно. Сначала на цыпочках подошел к двери и бесшумно прижался к ней ухом. Не услышав со стороны коридора никаких подозрительных звуков, Слепцов направился к окну. Он еще раз осмотрел раму и выбрал место, с которого начать. Работа закипела. По чуть-чуть, по маленькому кусочку русский стал крошить раму.
Сердце Слепцова бешено колотилось. Руки подрагивали. В голове была мысль о том, что в любую минуту его затею могут раскрыть. Но он все равно продолжал расколупывать раму и расшатывать решетку. Опять же жажда свободы была сильнее животного страха, сидевшего в нем. По идее, охрана не должна была заходить раньше обеда. Если, конечно, индейцу вдруг не приспичило бы пообщаться с пленником. Однако неожиданностей полностью исключать было нельзя. Русский старался быть готовым к неприятным сюрпризам. Чередовал работу с «прослушиванием» коридора. Все было спокойно.
Дверь скрипнула тогда, когда Виктор меньше всего этого ожидал. Казалось бы, только что в очередной раз он «прослушал» коридор и, убедившись, что все спокойно, вновь взялся за раму. И тут – скрип, резкий толчок, и дверь распахнута настолько широко, насколько это было возможно. На пороге стоял охранник с подносом в руках.
– Что? Прогуливаешься? – спросил тот, увидев пленника, который расхаживал «руки в брюки» по комнате.
– Ну, вы же на прогулки не выводите, – лениво ответил Виктор, который едва успел спрятать супинатор.
– Тебе это не положено, – тут же объявил охранник и, оставляя поднос, добавил: – Ешь давай. Сегодня обед немного раньше. Так что смотри сам. У нас здесь кормежка один раз в день.
– Хорошо, – промолвил в ответ русский и кивнул головой.
Охранник вышел из комнаты, хлопнул дверью и запер ее на ключ. Слепцов невольно подошел к подносу. Обед был не таким, как в приход индейца. Гораздо скромнее. Однако имелось достаточно хлеба и воды. Он сразу подумал, что это необходимо будет взять с собой. Гнушаться же остальной едой он не стал и все-таки перекусил. Правда, очень быстро, словно его кто-то гнал в шею.