Безбрежные дни
Шрифт:
Минутное молчание, как затишье перед бурей. И снова ураганные порывы ветра.
– Ложь! Не слушайте его!
– Чего ты хочешь от нас?!
– Сберегите Сад. Пусть останется память о тех, кто жил на Острове!
– Подстрекатель!
– В клетку его!
Толпа сгустилась у ног. Чьи-то жилистые руки ухватили его и стащили вниз. И Ник поплыл по чужим рукам и плечам. Худое, лёгкое тело перекидывали друг другу, швыряли из стороны в сторону, как щепку. Ногти впивались в обнажившиеся бока. Ник распластался
– В клеткуууу! – ревело в ушах.
– Прекратите! Он же мальчишка!
– Бей его!
Площадь под собой он ощутил в месиве драки. Кто-то пытался его спасти, а кто-то убить. Дрались все против всех. Лёжа, свернулся в клубок. Глухие удары – в спину, в затылок, в бока, как в бочку, которую в штормовую ночь несёт прямо на скалы.
Сильной боли не чувствуешь – оглушает. Стихия бесчувственна и беспощадна. Тело всхлипывает под ударами. Хлюпает, как гнилое. Живое. Пока...
«Никто не завяжет по мне узелок», – мелькнуло в сознании.
Коленом в лицо, и горячее солёное море хлынуло изо рта, взорвалось острым крошевом прибрежной гальки.
Страшный вопль матери издалека: Никита-а-а-а!
Близко руки отца.
И темнота.
В темноте вспыхивали огоньки, во сне загорались свечи. Белые, трепещущие на ветру свечи Сада. Каждая свеча – человеческая жизнь. Тысячи свечей, тысячи островитян. Жили, любили, работали. Позабыты.
Бесценный Сад, негасимые свечи. Бессмысленность хаотичного бытия, непостижимый смысл гармонии.
Белый невыносимо яркий свет. И тьма перед ним отступает.
День шестой
– ... Сад бесценный. Сберечь! Берегиня..., – бредил Ник.
Велия с самого утра сидела на краешке кровати, гладила по голове, успокаивая.
– В нашем мире не бывает ничего бесценного. То, что достаётся даром, не ценится. Чтобы ценили и берегли, чтобы выжить и остаться здесь, нужно иметь свою цену. Ценный товар, ценный работник, разве не так? – шептала она.
Мягкие тёплые руки. Прилегла рядом с ним. Ник ощутил все её выпуклости и впадинки, но тело, не отошедшее от болевого шока, не отзывалось. Чужое тело, ни на что не способное. Так и лежали обнявшись, не шевелясь, не открывая глаз.
«Чувствуют ли живые деревья друг друга?», – спросил Ник пустоту внутри себя.
Вечерело. Дневной свет темнел, исчезал за окнами. Покидал их.
– Я пришла с тобой попрощаться, – сказала Велия.
Ник приподнялся на локте, заглянул ей в лицо. Вымученная улыбка, когда хочется заплакать.
– После того, что случилось вчера на площади, я не могу быть с тобой.
Ник кивнул. Не споря, не соглашаясь.
Велия продолжала:
– Ты пытаешься спасти то, что нужно уничтожить. Пойми, так
Ник смотрел, как мечутся тени по потолку.
– Ты живёшь своей фантазией, – громче и резче заговорила Велия, – а мне нужны дом, муж, работа! Реальная жизнь!
– Мусорный остров не жизнь, жалкое подобие. Отбросы. Вам подсунули иллюзию вместо настоящего, – хотел возразить Ник, но не смог. Щербатый рот издавал невнятные свистящие звуки.
Велия молча встала и направилась к двери.
Ник снова закрыл глаза, не в силах смотреть, как она уходит.
– Моя фантазия реальнее ваших иллюзий, потому что я сам её создал, – мысленно произнёс он.
Велия не услышала. Никто из жителей Острова его не услышал. И беда не в том, что не захотели слушать, а в том, что не сумели понять.
Боль вернулась. По щекам покатились слёзы. Рот наполнился ржаво-солёной слюной. Соль... Боже, как много соли!
День седьмой
Ник очнулся затемно. Встать на ноги сразу не смог, скатился с кровати и подполз к окну.
Солнце поднималось над Городом, светило сквозь туман. Ослепшее и седое. Медленно раскачиваясь из стороны в сторону, как маятник на часовой башне, Ник попробовал размять ноющую спину позвонок за позвонком. Затем ноги. Шаг, другой, третий. К двери. Вниз по лестнице.
Держась руками за стены, миновал семь домов на своей улице. Добрёл до перекрёстка. Редкие прохожие не обращали на него никакого внимания. Точно сам он за ночь превратился в тень.
Ник не знал, что делать дальше и куда идти. Но знал, что должен сделать хоть что-нибудь. Шатаясь и останавливаясь передохнуть на всех перекрёстках, прошагал до городской окраины. Мимо фабричных зданий. К Саду.
Сад белел и переливался в мягких солнечных лучах. Никогда прежде Ник не видел такого чистого света. Бликующая, гладкая поверхность неживых деревьев словно отражала саму вечность.
– Сколько нам здесь осталось? – вспомнился вопрос Велии.
– Последний шаг, – ответил бы он ей сейчас.
Смертельная усталость обрушилась на него, как штиль и безветрие на Остров. Силуэт Берегини темнел впереди. Доползти, дотянуться, лечь рядом, лаская шершавый обветренный бок. Забыть и забыться.
Ник упал навзничь. Над головой ветер раздирал марево тумана на лёгкие перистые облачка, и они плыли по небу к незримому Берегу. Далёкому и недостижимому.
– Фантазия, – повторил он про себя, – да будет так.
Белые пассажирские корабли причаливали к Острову. Торжественно пели свирели. Ник уже стоял на палубе, когда разглядел в толпе у трапа родителей и Велию. Их не пускали на корабль, он не смог сойти.