Бездарыш
Шрифт:
Хорошо, что на Суши, в отсутствии настоящего, бессмертного зверя, нет и способных убить человека птиц. По крайней мере, та орлиная родня, что порой кружит в небесах над холмами, не дотягивает до размеров, способных меня напугать. Тут хоть можно не ждать нападения сверху.
Внизу тоже, как выяснилось, опасны лишь волки. Крупные змеи медлительны. Если издали заметишь такую — а Зайка сидящих в засаде чешуйчатых гадов всегда видит загодя — легко убежишь. Большие коротколапые ящерицы точно так же быстры лишь на очень коротких дистанциях. Всё, что они себе могут позволить — это стремительный
Волков же Единый пока что отводит от нас. Это с Рыжим мы шли смело, быстро. С Зайкой в паре уже не спешим, осторожничаем. Теперь ясно, как слабое племя тушкатов выживает в холмах. У хвостатиков нет, ни оружия, ни силы людей, ни скорости бега массахов, способных удрать от опасного хищника. Только уши и слух. Постоянно вихляем, меняя маршрут, обходя по широкой дуге те места, где по мнению Зайки нас могут ждать волки. Благо те в темноте не охотятся, и ночевать на вершинах высоких камней даже без отгонялки массахов почти безопасно.
Днём же самое пекло пережидаем в теньке между скал. Тут, на Суши, зима, лето, осень — без разницы. В полдень просто нещадно печёт. Идём утром и вечером, в разгар дня отдыхаем. Заставить нас пробежаться по самому лютому солнцу может только приближение волка, услышанное волшебными ушками Зайки. Сколько раз уже поминал добрым словом тех Братьев, что подарили мне этот, казалось бы, простецкий наряд.
Балахон мой, помимо того, что нежаркий, рукавами просторен и при капюшоне, который спасает от солнца. Будь я в ту же, к примеру, жилетку на голое тело одет, уже точно бы шкура облезла. Рыжий, вон, аж коричневым стал, поблукав хорошенько по Суши. У меня только рожа такая и кисти рук сверху. Тут цвет кожи, как мера твоей новизны. Смуглый — значит на Суши давно. Бледный — так скорее всего и лоб у тебя без лучей. Твердь-то — лес сплошной. Там на солнышке не приходится жариться.
Впрочем, разные люди бывают. Среди тех же землян есть такие, у кого кожа от рождения смуглая. То предземцы бледны повсеместно. В том же Архе народ потемнее, что телом, что волосом. Я вон сразу признал архейца в том человеке, который предлагал главарю обобравших меня злыдней засунуть полудохлого мальчишку в нору. Густобровый, крючконосый, чернявый. Целый лорд. Даже имя запомнил — Джафар. Ненавижу их подлое племя.
Интересно, закрыл уже тот пустолобыш свою первую нору? Или бродит теперь ходоком по холмам? В то, что до сих пор не нашёл своего пути в Бездну, не верю. Уж чего-чего, а нор здесь хватает. Я вон ту, что сейчас мне нужна, о трёх сразу лучах, пару дней назад отыскал уже. До сих пор, небось, сереет треугольной звездой в той ложбинке, где я её видел. Толку мне с неё пока нет. Тут сложнее не нору найти, а людей, кто пойдёт с тобой в Бездну. Тех людей, кому именно эти подходят врата. Сложно всё здесь, на Суши.
И как жалко, что местным нельзя на Путь встать. Уж с кем с кем, а со своей ушастой подругой я бы в Бездну полез. Зайка, хоть и слаба, но вынослива и шустра. А, что главное, очень умна — вон, как схватывает всё на лету. На полуденных привалах, в жару, учу её нашему языку. Кучу слов уже знает. Какие попроще —
И так уже скучаю по нашим потешным былым разговорам, когда приходилось, кривляясь по-всякому, друг до друга доносить свои мысли при помощи жестов и мимики. Теперь всё куда проще. Слышит волка — и не нужно из пальцев пасть складывать. Так и говорит, что там волк — обойти его надо.
Вот и сейчас сижу жду, что мне скажет. Остановились на вершине холма, среди скал, как всегда время от времени делаем, чтобы Зайка могла послушать округу. Я молчу, замерев. Она ушки топорщит. В одну сторону их повернёт, подождёт чуть. Затем в другую. И так до минуты доходит порой. Не всегда мелкой сразу понятно, что именно она слышит.
Но тут случай другой. Едва высунулась из-за скалы, как немедля нырнула назад. Глаза круглые. На её маленькой треугольной мордашке оно смотрится страшно. Растопыренные зёнки чуть ли не половину лица занимают. Но не ужас в них. Удивление больше.
— Люти. Много.
— Где?!
— Талеко. Но сум много. Сумят. Не боятся совсем.
Наконец-то! Растянув губы в счастливой улыбке, я в сердцах стиснул Зайку в объятиях.
— Так чего им бояться, глупышка? Люди — сила. А много людей — так и вовсе мощь страшная. Ходоков же не слышишь?
— Хоток нет, — замотала она головёшкой, отчего её уши смешно затряслись. — Только люти.
— Отлично! Бежим к ним. Скорее.
На бегу размышляю. Уже успокоился чуть. А что, если там тот отряд, который меня обобрал? Стоит ли к ним прибиваться? Да и вообще на глаза им показываться? Да нет, точно стоит. То я, когда умирал, был им не нужен. Их можно понять. Даже то, что моё оружие забрали себе, не так страшно. Мертвецу оно без надобности, а живым ещё послужит. Ло бы тоже так поступил. Обычный холодный расчёт и ничего личного. Сейчас живого-здорового и с парой лучей на лбу, небось, не прогонят. Да и Зайка со мной, а она жуть какая полезная.
Бежать пришлось долго. И правда шумел народ сильно, раз волшебные ушки смогли их услышать за целый десяток вёрст. Чего шумел, тоже сразу же стало понятно, едва с очередного холма мы увидели лагерь людей. Охота у них тут была. Видать, на рассвете смогли окружить и в ловушку загнать стадо коз. Сразу четыре рогатые тушки сейчас постепенно худели под ножами разделывающих добычу охотников. Не иначе хотят нарезать мясо тонкими пластами и разложить его на день по горячим камням, чтобы жаркое солнышко его пропекло хорошенько.
— Привет вам, идущие! — проорал я с холма и начал спускаться в ложбину, в которой до кучи имелся ещё и родник, маня за собой струхнувшую при виде такого количества людей Зайку.
Да, те самые. Вон их кряжистый предводитель по имени Бон, опирающийся на моё копьё, вон ещё трое в шкурах с такими же звёздами в четыре луча на загорелых до черноты лбах, вон архейский лорд, закрывший-таки свою первую нору. А чего я хотел? Откуда бы в этих пустынных краях взяться ещё одному такому большому отряду?