Бездна голодных глаз
Шрифт:
Не те слова. Не про петрушку. Совсем не те.
«Книга, — сказал иной Бредун. — Зверь-Книга. И мир в Переплете…»
И Инга увидела страницы, сквозь которые прорастали горы; увидела бледно-черный туман Переплета, людей, превращающихся в знаки, услышала хохот звериной глотки и рев пожара, охватывающего мир.
Тишина. Теплая, щадящая, темная тишина. И веселый Бредун на столе.
— Да ладно тебе, Сарт, — отозвалась блондинка с необычайно черными глазами. — Ешь, что дают. И не такое, небось, жевал!..
«Я боюсь,
Спутник дамы барабанил пальцами по эфесу своего оружия и молча прихлебывал из кружки.
«Лаик боится, Сарт, — молчал он, — и я боюсь. Но… Мы — с тобой.»
Безликое Дитя, голова которого некоторое время напоминала кувшин из-под пива, начало отращивать льняные волосы. Ингу передернуло, и она обнаружила, что ее ладонь машинально поглаживает шелковистую шкуру Рыки.
Впрочем, тигр отнесся к этому благосклонно.
Гомон за столом усилился. Светловолосый гигант на дальнем конце стола рванул вышитый ворот своей полотняной рубахи и забасил на уже знакомый Инге мотив:
— Над башней пляшут языки огня, Пора расстаться с праздничным нарядом!..Зазвенели яростные струны.
— Пожалуйста, не забывай меня: Мы в день последней битвы встанем рядом… —подхватил Бредун-Сарт, ударяя кулаком по столу, для чего ему пришлось встать на четвереньки.
«Ты знаешь, Сарт, что происходит там, где появляемся мы, — прозвучало в мозгу Инги, и стальные латы гиганта отразили вспышку невидимой молнии, и завизжала птица у него на плече. — Ты знаешь…»
«Знаю, Эйнар… И знаю, что происходит, когда мы не появляемся…»
«Лучше нам этого не знать», — хором промолчали Эйнар и спутник белокурой Лаик.
Стол усеяла рыбная чешуя и огрызки пучков зелени, пол пах ячменем и хмелем.
— Вот что я вам скажу!.. нет, дудки, ничего я вам не скажу…
— А я тебе говорю, что от бобра добра не ищут! И вообще…
— Да не ту, а ту, что с икрой! Ты что, мальчика от девочки отличить не можешь?
— Это у тебя девочки с икрой…
— А у тебя?
— А у меня — с пивом…
— Эх, мать моя, перемать моя…
…Слова с двойным дном; грустное эхо веселья, горький вкус пива…
«А люди? — шептал кто-то на задворках возможного и невозможного. — Люди ведь… они — люди… Кровь может случиться, большая кровь, утонем все, не отмоемся…»
«А
«А куда я от вас денусь?» — уныние и безнадежность.
Песня. Пьяный шум. Дрожит пламя свечей.
«И ты, Марцелл?»
«И я…»
Инга зажала уши руками. Безликое Дитя покосилось на нее краденым лицом и резко встало.
Вновь — тишина. И вокруг Инги, и в Инге…
Голос Безликого Дитяти — сейчас его лицо было прежним лилово-лоснящимся пузырем — прозвучал отрывисто и скрипуче.
— Мы согласны, Сарт, — произнесло Дитя непонятно чем. — Никому не нравится то, что ты предлагаешь — и поэтому мы согласны. Мы будем присутствовать.
Безликое Дитя повернулось и уставилось на Ингу своим пузырем.
— На этой женщине Надрез Судьбы, — заявило оно. — Пусть она выполнит предначертанное. Что ей терять, она уже все потеряла…
Все смотрели на Ингу. Ее бросило в жар, и в то же время руки ее были холодны, как лед.
— Идешь? — палец Бредуна нацелился на Ингу.
— Я? Да, конечно… а куда?
— Для начала — туда.
Палец Бредуна указал на дверь.
— Почему? — обиделась-удивилась Инга.
— Потому, — неожиданно мягко ответило Безликое Дитя. — Выйди, пожалуйста…
И Инга тихо вышла.
В завершающуюся ночь.
18
Под покрывалось темным
ей кажется мир ничтожным,
а сердце — таким огромным.
Рассвет еще не наступил, но был уже на подходе; и над лесом занималось робкое сияние, словно нимб над лохматой макушкой какого-нибудь святого.
Инга стояла у изгороди, спиной к непривычно тихому хутору, и глаза женщины были плотно зажмурены. Она видела что-то свое, о чем никому не хотела рассказывать, и все равно сквозь это «свое» пробивались контуры леса и светлеющее небо над ним.
— Рассвет вставал, нам уступая место; закат краснел, стыдясь за наш рассвет, — прозвучало позади Инги.
Она не обернулась.
Неслышно подошедший Бредун встал рядом, звучно хрустнул пальцами и принялся энергично двигать костлявыми плечами, как человек, только что закончивший тяжелую работу.
— Ушли они, — бросил он, отвечая на невысказанный Ингин вопрос. — Тут им не постоялый двор — поговорили и разбежались кто куда… И я сейчас пойду. Дел невпроворот, а я все свободное время на тебя трачу. Нет чтоб отоспаться или книжку почитать… литра на три, с картинками…
Инга не вслушивалась в бурчание Бредуна. Она уже начала привыкать к его манере вести беседу — надо заметить, весьма своеобразной манере — и теперь вновь погрузилась в свои размышления, давая Бредуну возможность выговориться и получить полное удовольствие от собственного остроумия.