Бездна кошмара
Шрифт:
Наконец я приподнял другую лапу, прочёл заклятие и зажёг маленький огонёк на кончике своего когтя.
Я поднёс его к мерзлому телу, и наконец с последним произошла перемена. Его схватила вибрация. Тело загрубело, и в его глазницах вспыхнули голубые огоньки. Мою лапу немедленно стала покрывать ледяная корочка. Я тотчас сдавил её, и монстр разлетелся на кусочки.
Занятно... Я опустил голову и уже собирался взять себе ещё один опытный образец, как вдруг меня пронзила дрожь. Все монстры, которые находились подо льдом, смотрели на меня своими пылающими глазницами.
Я сразу понял, в чём было
Глазницы потухли.
Фух... Пронесло.
Я уже было расслабился, когда знакомое ощущение телесности стало наполнять моё тело. Я опустил голову и увидел, как в прорези между моими чешуйками просачиваются тонкие волокна серого тумана.
Моя лапа упиралась в ошмётки ледяного монстра.
Ах вот оно что... В моей голове точно сверкнула молния. Я даже улыбнулся. Страшно представить, как выглядела моя зубастая улыбка со стороны, но я улыбнулся. Вот, значит, где находились порождения кошмара этого мира... ВСЕ порождения кошмара этого мира.
В одно мгновение ужасающая ледяная пустошь превратилась в моих глазах в огромное поле пшеницы; сам я был огромным, чешуйчатым и клыкастым комбайном.
Не теряя времени, я вонзил лапу в ледяные толщи, достал троицу монстров и разбил их на кусочки; затем, ударом хвоста, который вызывал маленькое землетрясение, я уничтожил ещё четверых.
Тумана в них было совсем немного, жалкие крохи, но даже этого было достаточно, чтобы со временем я мог перейти на следующий ранг.
Это же так называлось: «рангами туманности»? Мой предшественник мог бы проявить немного больше ясности в этом вопросе. Прямо сейчас я не имею ни малейшего представления, что происходит с моей душой и телом, когда я поглощаю туман.
Впрочем, пусть. Сейчас явно не самое подходящее время, чтобы искать во всём подвох.
Я разинул пасть, вытянул когти и стал крошить лёд, изничтожая синих монстров один за другим. Зубастый дракон идеально подходил для этого дела, а благодаря своим волшебным способностям я и вовсе превращался в машину смерти.
Не прошло и минуты, как под напором когтей, чар и огромных чешуйчатых лап вся земля на расстоянии ближайшего километра стала изрыта вдоль и попрёк; куда ни посмотри, лежали груды льда, напоминавшие рассыпанные горки драгоценных камней.
Снова и снова я вырывал очередное ледяное тело и разбивал его своими клыками; снова и снова в меня просачивались зыбкие струйки серого тумана.
В какой-то момент во мне проснулась жадность. Животная жадность. И тогда, словно ребёнок, который набивает семечки за щёчки, я начал строить горки из монстров, которые потом разбивал одним ударом.
Туманность внутри меня медленно сгущалась. Она была в процессе некой «трансформации» и походила на железный шарик, который дрожал всё сильнее и сильнее по мере того, как в него зарывались новые серые струйки.
Я даже заволновался в какой-то момент: уж больно эта штучка походила на бомбочку — ещё немного и взорвётся.
Впрочем, не то чтобы я опасался этого взрыва. Напротив, мне хотелось его приблизить, и потому груды разбитых синеватых тел у меня за спиной неумолимо возрастали.
Я так увлёкся этим делом и своими мыслями, что совершенно не заметил, как температура стала постепенно опускаться. И лишь приподнимая
Удивлённый, я рассмотрел их поближе и увидел, что между ними появился плотный лёд. Разорвать её было совсем не сложно, но, стоило мне это сделать, как прямо на глазах стала образовываться новая корочка. Тогда я опустил голову и увидел, что всё моё тело, все чешуйки, стремительно покрывает иней.
И что мне теперь делать?
Попытаться согреться с помощью заклятия? Тогда я рискую привлечь этих монстров. Хотя... Почему бы и нет? Мне самому будет намного удобнее, если они сами станут вылезать из своего ледяного плена и освободят меня от необходимости их выковыривать. Дело это было несложно, но неприятное — всё равно что выдирать изюм из печенья (а затем выбрасывать, потому что изюм — гадость).
«Амонус гранде», — прошептал я про себя, и передо мной вспыхнуло яркое пламя. Земля немедленно задрожала, прямо как во время землетрясения, и тут же тысячи замороженных тел стали барахтаться и разрывать ледяные толщи. Я смотрел на них глазами весёлого фермера, который только что слил всю зарплату, чтобы сделать «+100» к росту урожая. Мне хотелось скорее заняться жатвой. Мой хвост ударялся о лёд, как у взволнованной собачки: бах, бах... БАХ!
И тут справа от меня как будто грянул гром. Я немедленно повернулся, прищурился в сторону горизонта и заметил маленький белый холмик. Вернее, сперва он показался мне маленьким, однако с каждым своим шагом, который, казалось, простирался на многие километры, он всё возрастал и возрастал, достигая неба и приподнимая его на своих гигантских плечах, пока в один момент в моих зрачках, которые расширились от этого зрелища, не отразилась неописуемой вышины гора.
Живая гора.
48. лёд
У горы были руки и ноги. Маленькие относительно его тела, сами по себе они тянулись на многие сотни метров. Титан был настолько велик, что своим размером как бы заточал внутри себя.
У него не было головы — вместо неё возвышалась, вонзаясь кончиком в облачную гущу, ледяная пирамида. Она была похожа на банку, в которой сверкали, стремительно сгущаясь, тысячи молний.
Вдруг единственная мысль промелькнула в моей голове: Бежать.
Я немедленно взмахнул крыльями и бросился в небо. Вокруг взмыли снежные хлопья, а затем в то место, где я стоял всего секунду назад, вонзился луч напряжённого голубого света. Когда он развеялся, посреди изрытой земли появилась громадная, как высотка, ледяная глыба.
Сияя через облачную гущу, треугольная голова титана стала медленно приподниматься. В ней сгущались серебристые молнии. Великан был не очень быстрым, и в то же время с лихвой компенсировал это своими размерами.
Он похож на луну, которая, как ни старайся от неё сбежать, всегда висит на горизонте.
Я махал крыльями изо всех сил. Сам себе я казался бабочкой, которая пытается улететь от лавины. Наконец голова титана вспыхнула, и в меня устремился луч пронзительного света.
— Амонус гранде, — прорычал я заклятие. Перед мной вырос плотный золотистый барьер. Он мог выдержать пулю, пушечный выстрел, даже ракету, но луч ледяного света пробил его как тонкое стёклышко...