Бездна (Миф о Юрии Андропове)
Шрифт:
Кроме того, дорогие товарищи, уважаемые дамы и господа, этот «Блиц» — выстрел дуплетом. Потому что… И в этом он признавался только себе, себе одному, и никому больше. Потому что береженого Бог бережет. (Бог ли бережет подобных? — заметим мы в скобках.)
И тут надо сказать, что Юрий Владимирович Андропов был трусом. Не просто трусом, а трусом патологическим. Как тут не вспомнить товарища Сталина? Схож, схож — и весьма: обоих — бывшего непревзойденного тирана двадцатого века и нашего, ничего не скажешь, масштабного героя, стоящего сейчас в двух шагах от давно поставленной Главной
…В том числе постоянной, многолетней бессонницей, приобретенной еще в Венгрии, во время известных событий.
Юрий Владимирович рывком отбросил плед, осторожно поднялся. Бил мелкий озноб, холодно стало рукам, хотя в его воздушной обители поддерживалась постоянная температура, определенная врачами,— 21 °С.
Андропов подошел к панельке с кнопками, нажал ту, под которой значилось: «Перв. пилот».
— Старший пилот, полковник Никитин! — четко прозвучал уверенный твердый голос, как бы упавший с потолка.
— Здравствуйте, полковник.
— Здравствуйте, Юрий Владимирович.
— Сколько еще лету до Будапешта?
— Момент.— Короткая пауза.— Через один час сорок минут будем на месте. Если не затруднят посадку погодные условия. Думаю, все будет по графику. Нас принимает военный аэродром в сорока километрах от венгерской столицы.
— Благодарю, товарищ Никитин.
Затем была нажата кнопка, под которой значилось: «Врач».
— Слушаю вас, Юрий Владимирович,— прозвучал женский голос.
— Клавдия Павловна, необходимо снотворное. Заснуть на полтора часа.
— Иду, Юрий Владимирович.
Врач появилась тут же. Это была миловидная женщина лет сорока, с открытым доверчивым русским лицом, в белом, хрустящем крахмалом халате.
— Вот, Юрий Владимирович, это…
— Клавдия Павловна! — перебил Андропов.— Мы же договорились: не хочу знать названий всех этих ваших снадобий…
— Хорошо, хорошо. Легкий препарат. Действует быстро, сон глубокий, но короткий…
— И прекрасно. То, что надо. Давайте его сюда!
Продолговатая таблетка была двух цветов — голубого и розового.
«Голубые и розовые сны»,— почему-то подумал Юрий Владимирович, запивая таблетку глотком минеральной воды.
Он опять лег на тахту, повернувшись на бок к стене, укрылся пледом. Тут же бархатными волнами стали накатывать волны тепла, умиротворения, спокойствия. Образовалось серое пространство, которое ощущалось плотной массой. В этом пространстве замелькали пока смутно различимые, издающие рокот чудовища. Юрий Владимирович, как бы вопреки своему желанию, стал всматриваться в них, одновременно думая: «Вполне достаточно трех стран. Ведь задача — передать информацию. Главное: источник этой информации — я». Он увидел задымленную улицу Анараши, центральную магистраль венгерской столицы. Впрочем, тогда, в конце 1956 года, она уже называлась проспектом имени Сталина. По проспекту шли танки с красными пятиконечными звездами на бортах и прямой
Вверх-вниз, вверх-вниз. В сером, тепло-влажном пространстве Вселенной. Вверх-вниз…
Потом — незаметно, постепенно, плавно наступило ничто.
10 сентября 1982 года, 01 час 10 минут (время московское)
— Юрий Владимирович…— На его плече лежала теплая успокаивающая рука.
— Да? Что?…
— Идем на посадку.— Голос врача Клавдии Павловны Ивановой был тоже успокаивающим и добрым.
— Прекрасно! Я встаю.
Он чувствовал себя выспавшимся, бодрым, полным сил.
…В Венгрии была глубокая ночь — черная, осенняя.
Десантный советский самолет совершил посадку точно в запланированное время, и дальше все происходило согласно предварительной договоренности: при встрече — никакой официальной помпы, протокольных мероприятий, никаких журналистов, визит неофициальный, рабочий.
Спускаясь по трапу, Андропов не видел встречающих внизу: все освещение — включенные подфарники нескольких легковых машин, подъехавших почти вплотную к самолету.
Он ощутил теплую влагу ночного воздуха, в отдалении сбежались в кучу яркие огни,— наверное, там диспетчерская военного аэродрома.
— Здравствуйте, Юрий Владимирович. С благополучным прибытием. Добро пожаловать!
Слова произносились медленно, с напряжением, но акцент почти не ощущался.
Ночному непрошеному гостю сдержанно улыбался глава Венгерской Народной Республики и вождь коммунистов Венгрии Янош Кадар, протягивая руку.
Крепкое братское рукопожатие.
«Никаких воспоминаний,— приказал себе Андропов.— Только текущий момент. Только наши проблемы. Никаких воспоминаний…»
(Из мемуаров Миклоша Васарели, пресс-секретаря Имре Надя:
«Ночью с третьего на четвертое ноября 1956 года Янош Кадар был привезен в советское посольство на улице Байза, и там состоялась его беседа с послом Советского Союза в Венгрии. Как стало потом известно, Кадар был первым венгром, которому Андропов, человек скрытный и осторожный, изложил все прямо и откровенно: Имре Надь человек конченый, его политическая карьера завершится в тюремной камере; советским войскам отдан приказ подавить восстание; если Кадар откажется сотрудничать с Москвой, его ждет та же участь, что и Надя. И Андропов убедил Кадара принять советскую точку зрения.
В эту роковую ночь Имре Надь остался спать в парламенте. В четыре часа утра его разбудили: советские войска штурмуют Будапешт. В пять часов двадцать минут он обратился по радио к гражданам своей страны:
— Говорит Имре Надь, Председатель Совета Министров Венгерской Народной Республики. Сегодня на рассвете советские войска атаковали столицу с явным намерением свергнуть законное демократическое правительство Венгрии. Наши войска сражаются. Правительство находится на своем посту. Я сообщаю об этих событиях народу нашей страны и всему миру.