Бездушная
Шрифт:
Лорд Акелдама подался вперед и снова щелкнул по обоим камертонам глушителя:
— Моя дражайшая юная подруга! Вот это, я полагаю, и есть главнейшая ваша проблема. Поскольку, к несчастью для вас, вы устранили индивида, о котором идет речь, все заинтересованные стороны теперь считают, что именно вы знаете ответы на эти вопросы. По поводу случившегося высказывается множество догадок, а вампиры — существа подозрительные. Кое-кто уже считает, что рои сознательно оставлены в неведении не то вами, не то БРП, а скорее всего, вы состоите с бюро в сговоре, — он улыбнулся, демонстрируя
Алексия откинулась на спинку стула и с присвистом выдохнула:
— Что ж, это объясняет ее довольно-таки настойчивое приглашение.
Лорд Акелдама не изменил вольготной позы, но казалось, выпрямился на своем диванчике:
— Ее? Чье «ее»? Кто пригласил вас, нежнейший цветок моего сердца?
— Графиня Надасди.
При этих словах лорд Акелдама действительно выпрямился. Водопад его галстука взволнованно задрожал.
— Королева Вестминстерского роя, — зашипел он, демонстрируя клыки. — Слова, которыми можно ее описать, существуют, моя радость, но никто не станет произносить их в приличном обществе.
Флут принес рыбное блюдо, простое филе камбалы с тимьяном и лимоном. Высоко подняв брови, он посмотрел на жужжащее устройство, а затем — на возбужденного лорда Акелдаму. Алексия слегка покачала головой, когда дворецкий явно вознамерился остаться для ее защиты в комнате. Потом она внимательно вгляделась в лицо лорда Акелдамы.
Он был отщепенцем — вампиром без роя. Среди кровососов подобные ему были редкостью. Чтобы отделиться от роя, вампиру требовалось много дипломатических, психологических и потусторонних способностей. А став независимым, отщепенец частенько начинал проявлять всякие странности, в результате которых слыл в свете в лучшем случае чудаком. Принимая во внимание свой статус, лорд Акелдама держал все документы в полном порядке и, как было положено, зарегистрировался в БРП. Однако это означало, что он был несколько предубежден против роев.
Лорд попробовал рыбу, но ее нежный вкус, кажется, не исправил его настроения. Он задумчиво отодвинул от себя тарелку и откинулся на диване, постукивая одной дорогой туфлей о другую.
— Вы недолюбливаете королеву Вестминстерского роя? — спросила Алексия с притворно невинным видом, широко раскрыв свои большие темные глаза.
Лора Акелдама вроде бы опомнился, все его пижонство мгновенно вернулось к нему, а движения расслабленных кистей рук вновь обрели плавность и выразительность.
— Ба, любезнейшая моя маргаритка! Между мной и этой королевой есть кое-какие… серьезные разногласия. У меня создалось впечатление, будто она находит меня слегка, — он помолчал, словно подыскивая верное слово, — слишком колоритным.
Мисс Таработти не сводила с лорда взгляда, осмысливая одновременно и произносимые им слова, и то, что скрывалось за ними.
— А я-то было подумала, что это вы не любите графиню Надасди.
— Однако, голубка моя, кто наговорил вам такого?
Алексия ковырялась в своей тарелке, демонстрируя тем самым, что решительно отказывается раскрыть ему свой источник информации. Когда она покончила с рыбой, на некоторое время воцарилась тишина. Флут унес грязные тарелки и поставил перед ними основное горячее блюдо — великолепно сервированные свиные отбивные и томленные на медленном огне маленькие картофелины. И к этому всему — яблочный компот. Когда дворецкий вновь удалился, мисс Таработти решила задать своему гостю более важный вопрос, ради ответа на который она, собственно, его и пригласила:
— Как
Лорд Акелдама прищурился. Не обращая внимания на отбивную, он бездумно теребил крупный рубин на булавке своего галстука.
— Мне видится, что причин может быть две. Либо она совершенно точно знает, что случилось вчера вечером на балу, и хочет купить ваше молчание, либо понятия не имеет, кем был этот вампир и что он делал на ее территории, но полагает, что вам это известно.
— В любом случае мне понадобится больше информации, чем есть у меня сейчас, — сказала мисс Таработти, закусывая маленькой маслянистой картофелиной.
Вампир сочувственно кивнул.
— Вы совершенно уверены, что больше ничего не знаете? — спросила она.
— Моя дражайшая девочка, ну кто я, по-вашему? Возможно, лорд Маккон? — он взял свой бокал с шампанским и стал крутить его, задумчиво глядя на крохотные пузырьки. — Однако вот вам и идея, сокровище мое. Почему бы вам не пойти к оборотням? Им может быть известно больше относящихся к делу фактов. И конечно, лорд Маккон в силу своей должности в БРП знает больше всех.
Алексия постаралась принять безразличный вид.
— Но в качестве министра секретности БРП он также менее всего склонен делиться какими-нибудь подробностями, — возразила она.
Лорд Акелдама засмеялся звонким смехом, в котором было больше притворства, чем настоящего веселья:
— Тогда, милейшая из всех Алексий, вам не остается ничего иного, кроме как испытать на нем разные дамские уловки. Сколько я себя помню, а это, уверяю, весьма долгий срок, оборотни всегда были восприимчивы к чарам прекрасного пола, — лорд пошевелил бровями, зная, что выглядит на двадцать три года, и ни на день старше. Именно в таком возрасте он подвергся метаморфозе. Потом он продолжил: — Они благосклонны к дамам, эти славные зверушки, даром что они немножко грубоваты, — вампир сладострастно затрепетал. — И в частности, лорд Маккон. Такой большой и жесткий, — он издал короткий рычащий звук.
Мисс Таработти хихикнула. Нет ничего смешнее, чем смотреть на изображающего оборотня вампира.
— Я настоятельно рекомендую вам навестить его завтра перед встречей с Вестминстерской королевой, — лорд Акелдама потянулся через стол и взял ее за запястье.
Его клыки исчезли, а глаза стали совсем старыми, придя в соответствие с реальным возрастом. «Ну что вы, дорогая, — всегда говорил он, — вампир, как и дама, никогда не раскрывает свой истинный возраст». Однако он подробно описал ей темные дни до того, как сверхъестественные явили себя дневному народу. До того, как рои и стаи дали о себе знать Британским островам. До того, как произошла прославленная революция в философии и науке, которой они способствовали и которая известна некоторым как Ренессанс, хотя вампиры предпочитают называть ее эрой Просвещения. Время до ее наступления сверхъестественный народ по понятным причинам называет Темными веками. Для них это была целая вечность, которую им пришлось таиться в ночи. Чтобы заставить лорда Акелдаму заговорить на эту тему, обычно требовалось несколько бутылок шампанского, но все же, по подсчетам Алексии, ему было никак не меньше четырехсот лет.