Бездушный
Шрифт:
Когда мне было десять лет, отец Дина, Эли Коул, работавший семейным адвокатом на нескольких знаменитейших актеров Голливуда, пришел к моему отцу и два часа общался с ним в кабинете за закрытыми дверями, обсуждая управление имуществом. Несмотря на то что отец влюбился в Джо как мальчишка, – а может, как раз из-за того, что прекрасно понимал это и не доверял себе, – папа настоял на брачном контракте, по которому в случае развода ей не досталось бы ни пенни.
Конечно, смерть – это не развод, но вряд ли это что-то меняло. Хотя ни я, ни Джо не знали, что написано в завещании, мы догадывались об этом. Мой отец был
Так что, скорее всего, именно мне она и достанется. А значит, именно я стану распоряжаться финансами. Поэтому Джо переживала, что из-за моего главного порока – мстительности – она лишится своего образа жизни. И впервые за всю свою убогую жизнь оказалась права.
Я выдохнул и, подняв брови, отвернулся в сторону, словно ее слова меня удивили. А затем медленно и молча – меня слишком веселило то, с какой надеждой она смотрела на меня, несмотря на мое полное безразличие – сделал еще один глоток скотча.
– Если мы узнаем, что он… – Джо замолчала.
– Оставил тебя без гроша? – закончил за нее я.
– Отдай мне особняк. – Слова прозвучали резко, потому что – сюрприз! – она перестала притворяться любящей и заботливой. – Я больше ничего не прошу.
От ее взгляда – как у ребенка, которому, несмотря на уговоры, отказались дать любимую игрушку – я еле удержался от смеха.
– Прости, Джо. Но у меня есть на него свои планы.
– Планы? – воскликнула она, демонстрируя свои отбеленные зубы. – Это мой дом. А ты в последние десять лет даже не живешь в Тодос-Сантосе.
– Я и не собираюсь там жить, – ответил я, слегка ослабив галстук. – Я собираюсь сжечь его дотла.
Ее голубые глаза вспыхнули, а губы поджались.
– Значит, если твой отец ничего мне не оставит, ты тоже не дашь мне ничего? Даже вещи из особняка?
– Даже вазу с фруктами, стоящую на кухонном столе. И без фруктов тоже, – кивнув, подтвердил я. – Нам следует встречаться чаще, Джо. Общаться. Обедать. Пить хорошее вино. Я сегодня хорошо повеселился.
В этот момент, как я попросил заранее, к столу подошла официантка. На моем лице появилась улыбка, которая в этот раз – единственный чертов раз – действительно отразилась в моих глазах. Я вытащил бумажник из внутреннего кармана пиджака и протянул ей черную карту «Америкэн Экспресс». Не мешкая, девушка забрала ее и скрылась за черной дверью в конце оживленного зала.
– Но мы пока не знаем, что написано в завещании. – Джо медленно покачала головой, пронзая меня взглядом. – Пусть не ждет милосердия тот, кто и сам не проявлял его.
Теперь она Библию цитирует.
Отлично! Вот только она позабыла, что там еще говорилось: «Не убий».
– Это звучит как вызов. Но ты же знаешь, Джо, что я слегка глуповат для подобного.
Подмигнув, я вновь дернул за воротник рубашки. Как же достал этот костюм. Мне хотелось поскорее избавиться от него, как и от этого дерьмового дня. Но это никак не отразилось на моем довольном лице.
– Скажи, Байрон, стоит ли мне поискать юриста?
Она наклонилась вперед и поставила локти на стол. Локти на чертовом столе?
Поджав губы, я похрустел шеей с таким видом, будто обдумывал ее слова. У меня-то уже давно был юрист. Самый мерзкий из ублюдков, когда-либо изучавших право. Я сам. Я мог казаться равнодушным, бессердечным и бесчувственным, но мачеха прекрасно знала, что у меня мало нашлось бы конкурентов в профессионализме.
К тому же я поговорил с Эли Купером. И он согласился представлять мои интересы в том случае, если отец действительно что-то оставит ей и мне придется оспаривать его волю. Я хотел, чтобы она осталась без гроша в кармане. И дело было не в деньгах. А в справедливости.
Официантка вернулась с моей кредитной карточкой. Я оставил ей чаевые в размере суммы чека, а затем поднялся, оставляя мачеху за столом с ее недоеденным блюдом. Моя же тарелка оказалась чиста. Как и совесть.
– Конечно же, ты можешь поискать юриста, мамочка, – сказал я, натягивая на плечи кашемировое пальто. – Честно говоря, это лучшая идея из всех, что когда-либо приходила в твою голову.
Глава шестая
– Ты точно не хочешь вернуться на вечеринку? – спросила я у Дина между останавливающими дыхание поцелуями.
Он уткнулся носом в мою ключицу и прижался к коже припухшими за последние полчаса губами. Мы целовались до тех пор, пока во рту не пересохло, а губы не онемели. Мне нравились его поцелуи. Он явно умел целоваться. Немного слюняво, но в целом неплохо. К тому же мы еще пока выясняли, что именно нам нравится. Так что со временем все могло стать еще лучше. Я не сомневалась в этом.
– Вечеринку? Какую вечеринку? – Дин потер затылок и нахмурил брови. – Прекрати это дерьмо, Милли. Я даже не замечал, что там творилось. Потому что обдумывал, как проведу время с девушкой, которая по вкусу напоминает мороженое и рисует как Пикассо, – хриплым и осипшим голосом сказал он.
Я не стала придираться к его сравнению с Пикассо, потому что рисовала совершенно в другом стиле, но комплимент оценила. Кажется. Ладно, это меня немного задело. Потому что я не сомневалась: Дин не помнит ни одной картины Пикассо.
Господи, да что со мной творилось?
Мне очень нравился Дин. Красивый парень с каштановыми волосами и зелеными глазами. Я провела рукой по его выпирающим трицепсам, едва не застонав от желания при мысли о том, какое удовольствие смогут доставить мне эти руки, если – и когда – мы решим продвинуться дальше поцелуев.
Я знала все о Четырех Хулиганах, а он был одним из них. Поэтому не сомневалась, что вскоре Дин предложит заняться сексом.
И я собиралась согласиться.
Я с радостью вручила бы ему свою девственность, если бы не ноющее чувство, говорящее, что все это очередная жестокая шутка Вишеса. Но неужели Дин настолько гнусный, что стал бы звать меня на свидания, чтобы потом поиздеваться надо мной? Нет, он казался искренним. Писал мне милые сообщения. Приносил кофе по утрам в школу. Звонил перед сном. И сладко целовал.