Бездушный

Тимофеев Владимир

Я вошёл внутрь. На тумбе возле широкой кровати горел светильник.

Рейна стояла в дальнем углу, в той же сорочке, только подсохшей, и смотрела на меня... с надеждой и страхом... Прижатые к груди руки мелко дрожали... Неужели она... боится вошедшего в комнату «гостя»?..

Я молча шагнул в её сторону, сделал ещё шажок... и ещё... Она стояла прямо передо мной и продолжала дрожать. Я медленно протянул руку и погладил её по щеке. Женщина на мгновение замерла. Что-то со стуком упало на пол между нами. Что именно, я не смотрел. Я смотрел лишь

на Рей. Только на Рей. Мир вокруг просто исчез...

— Ну, здравствуй, моя хорошая... Я вернулся...

* * *

Утро я встретил в постели. Один. Протёр глаза, приподнял голову.

Рейна стояла возле окна. Всё в той же сорочке, спускающейся почти до колен... Так же, как три недели назад в гостинице в Сежеше, она смотрела во двор, а проникающие в спальню солнечные лучи играли весёлыми зайчиками в её распущенных волосах, «пронзали» тонкую ткань сорочки, делая последнюю полупрозрачной, подчёркивая тем самым всё то, что скрывалось под ней от случайных взоров...

В этом наряде Рей была удивительно похожа на Алму...

А впрочем — я теперь точно знал — не только похожа...

Откинув в сторону одеяло, я опустил ноги на пол, поднялся, подошёл к Рейне, обнял за талию.

Женщина развернулась и обвила мою шею руками...

— Твои глаза... они теперь... одноцветные... — пробормотал я с хрипотцой в голосе.

Рейна кивнула. Бросила взгляд в тот угол, где ждала меня вечером после «ритуала» и возвращения к жизни...

На полу валялся кинжал...

— Ты, правда, готова была защищаться?

— Нет, — качнула она головой. — Я собиралась убить... себя.

— Зачем?!

— Если бы выяснилось, что ты перестал быть собой... что принял в себя злую душу... зачем тогда это всё? — обвела она взглядом спальню. — Какой смысл жить, если тот, кого любишь, превратился в чудовище?

— Ты была не уверена в результате?

Рей снова кивнула.

— Ты когда-нибудь раньше такой ритуал проводила?

— Ни разу, — вздохнула Рейна. — Но я о нём слышала, и... приемлемый результат получался лишь раз из пяти, не чаще.

«Но ты всё равно рискнула», — продолжил я мысленно.

Мысленно, потому что и сам до того сделал практически то же самое...

Любой скажет, это была полная глупость, но это было... настолько по-человечески...

Глаза у моей «богини» светились, как два изумруда. Точь-в-точь как у Алмы. Фиалковый цвет ушёл из них навсегда.

— Жалеешь? — по-своему поняла она мой пристальный взгляд.

Я улыбнулся:

— Нисколько.

После моего «воспарения в горние выси» я уже знал, что скрывалось за «ритуалом», почему Рей пошла на него и чем рисковала. Знал, что, если она хотела спасти меня, другого выхода у неё не было.

Чтобы вернуть Рейну к жизни, я почти полностью сжёг свою душу. Восстановить её можно было лишь с помощью какой-то иной души, готовой отдать себя лишённому мотивации разуму.

«Свободные» души обитали в изнанке миров. Неприкаянные, они плавали в бесконечном

ничто, не в силах уйти, исчезнуть или переродиться. Их удерживали на месте оставленные в прошлой жизни дела, которые они не смогли завершить. Чаще всего (в девяти случаях из десяти) это была месть.

Стоит ли говорить, кого мог привлечь мой пока что не умерший разум, моё живущее местью сознание.

Тысячи, сотни тысяч, миллионы одержимых убийствами душ мечтали вернуться в прежнюю жизнь и отомстить своим бывшим врагам, а если те уже умерли, то их потомкам, а затем и всему человечеству. Испепелённые ненавистью, они прошли бы свой путь, оставляя после себя лишь выжженную дотла землю. И я, действительно, мог стать таким же. Ведь именно месть вела меня по этому миру, не давая покинуть его. Именно это я попросил у «погонщика» из-под Пустой горы.

Однако Рейна рискнула. Наверное, потому что верила, что я справлюсь. Что отыщу среди потерявшихся душ ту единственную, что вернёт мне не месть, а надежду.

И я отыскал... Или это меня отыскали...

Женщина. Мирная хуторянка. Безранговый маг. Не выдавшая меня даже под пытками, даже перед лицом неминуемой смерти. Та, что «сподвигла» меня выбрать месть, а не бегство. Спасшая меня дважды. Один раз тогда. А второй сейчас. Причём, не только меня.

Свою душу она разделила надвое, отдав одну половину мне, а другую — Рей, по сути, её же сопернице...

— Такое бывает. Да. Но очень и очень редко. Может быть, раз в сто лет, а возможно, и в тысячу, — сообщила Рейна, и я осознал, что последнюю свою мысль произнёс вслух, а не про себя.

— Не понимаю, зачем она это сделала?

— Сделала что? — уточнила женщина.

— Отдав тебе полдуши, она лишила себя надежды на возвращение, разве нет?

Несколько долгих секунд Рей смотрела на меня с удивлением, а затем не выдержала и рассмеялась:

— Великие боги! Какой же ты всё-таки... дурачок...

— Чего это дурачок-то? — изобразил я обиду.

— Не куксись, тебе это не идёт, — взлохматила она мои жёсткие волосы. — Всё она сделала правильно. Просто она... желала, чтобы её любимый был счастлив. И чтобы в новой избраннице он видел бы и её. Пусть и не целиком, только часть, даже самую малую долю, но, веришь, для той, что действительно любит, достаточно. И, кстати, это ещё не всё. Она подарила мне ещё кое-что. Но об этом тебе пока знать ни к чему. Пусть это будет нашей с ней маленькой тайной, ладно?

— Ладно, — пожал я плечами.

Ну, какие, в конце концов, могут быть тайны у женщин? Наверное, чисто женские... пустяковые...

— Когда мы должны прибыть в Пустоград? — внезапно сменила тему «богиня».

— Аршаф обещал быть там через трое суток. Успеем.

— Расскажешь, что у вас было?

— Конечно. Но только не прямо сейчас, а... — я посмотрел на кровать и многозначительно хмыкнул. — Часа нам, думаю, хватит.

— Часа? Не знаю, не знаю, — протянула с сомнением Рей, взглянув в ту же сторону.