Безликие: Тени Агиона
Шрифт:
На парковке стояло две машины с эмблемой центрального таксопарка. Я уверенно подошел к одной из колымаг, дернул дверную ручку и спросил у водителя:
— Свободен?
Мужик окинул меня взглядом, словно оценивая платежеспособность. Потом посмотрел на багаж, еще раз — на меня, но в итоге кивнул.
— Так точно, начальник, свободен.
Он помог мне загрузить мои пожитки в багажник, а когда я уселся на продавленное заднее кресло — лихо крутанул баранку, выруливая со стоянки в сторону города.
Хорошо было в Парте. Там два аэродрома. Первый — в черте города, почти в центре. Второй — за его пределами,
— В увольнении али дембель? — внезапно спросил водитель.
— А?.. — спросил я.
Каюсь, сразу не понял, о чем идет речь — засмотрелся в окно, навалилась усталость. Мне не нравилось летать. Тяжело, шумно. Но невероятно быстро, тут не отнять.
— Говорю, окончил службу? Или в увольнении? — повторил свой вопрос водитель.
И так неприятно цокнул, будто пытался таким способом вытянуть из зубов застрявший кусок еды.
— А с чего вы взяли? — спросил я.
Мужик даже не повернулся — только лукаво посмотрел на меня в зеркало заднего вида, как на простофилю.
— Так, а как же по-другому? Самолет, есть деньги на такси. А прическа по уставу. Выправка, опять же, как у служивого. Сумка — армейская, хоть и черная. Оружейный кейс.
Я с удивлением посмотрел на водителя.
— Что, так заметно?
— Ну а как же! — воскликнул мужик. — Но это ты не пугайся, начальник, это у меня просто глаз наметанный, детали, значится, подмечаю хорошо! Работа такая! Да я и сам служил, так что военных издалека вижу.
— Нет, я не военный, — раздраженно покачал я головой, возвращаюсь к созерцанию пригородов за окном. — Полицейский.
— Ну, так тоже из этих! Кто в форме! — хохотнул водитель. — И что, хорошо нынче платят в полиции? Вроде же еще в курсантах должен ходить!
Я видел, что он немного нервничает, просто скрывает это за гоготом и болтовней. Видимо, пожалел, что взялся везти мальца, который может и не заплатить.
— Центральное управление, — спокойно ответил я, не отрывая взгляда от окна и подавляя желание потянуться рукой к голым щекам, проверить, не начала ли все же расти борода. — Просто молодо выгляжу.
Было видно, что таксист мне не поверил. Что-то там сам себе хмыкнул на тему того, что в легавые уже совсем детей набирают, видать, беда в Агионе с кадрами. Вот только эта его болтовня была мне совершенно неинтересна.
Впереди — арендная квартира, разбор вещей, а потом — на службу. Завтра утром истекают три дня отгулов, что я взял под конец своей работы в управлении. И уже с утра я должен явиться на участок, куда меня приписали старшим унтер-офицером, а по факту — помощником околоточного надзирателя, потому что… А потому что в то отделение никто не хотел идти работать. Несчастливым оно считалось, и я даже знал, из-за чего.
Я попросился в участок, где проходил практику, будучи курсантом, и где почти все сотрудники погибли от когтей скребуна полтора года
В груди колыхалось какое-то непонятное волнение. Вернуться на старое место, а было ли это хорошей идеей? Наверное, да. Как показал прошедший год, служба в центральном управлении мне скорее мешала охотиться, чем помогала. Слишком строгий контроль, слишком много бумажной волокиты и лишних глаз. Я был стеснен в своих перемещениях, в свободе действий и гибкости графика. Получив же должность в одном из участков, я обретал большую свободу. Думаю, подчиненные господина Варро проинструктируют моего текущего начальника — я не был уверен, что Юнкер все еще служит на этом месте, особенно, после случившийся бойни — так что у меня будет некоторая свобода действий.
Я мечтал служить, сделать карьеру в полиции, возможно, годам к сорока пяти-пятидесяти получить персональное дворянство, если повезет. Но теперь, хоть погоны на моих плечах сменялись со скоростью летящей пули, все это было не так важно. За год в управлении я почти не занимался полицейской работой — только бесконечно строчил докладные записки и таскал дела в архив. Изредка готовил отчеты для господина Варро. Ну и тренировался, я много тренировался.
Несколько удачных охот вселили в меня уверенность, а Пириус замечал, что я показываю особое чутье. Будто бы вблизи безликих внутри меня включался какой-то компас, что указывал мне на опасность. Холодела шея, а руки моментально наливались кровью, готовые бить и рвать тварей с помощью черной перчатки. Но сначала — дела.
В руки таксиста из моего кармана перекочевала купюра в пять франгов — огромные деньги, если подумать, но со счетчиком, который показывал четыре шестьдесят, не поспоришь. Водила моментально отсыпал мне горсть мелочи на сдачу и даже помог вытащить вещи из багажника. Хлопнула дверь, рыкнул мотор, и я остался стоять у неприветливой пятиэтажки, куда меня расселило управление.
Ключ в замочной скважине, два тугих оборота. Казенная квартира на то и казенная, что всегда имеет вид и дух помещения жилого лишь частично. В коридорчике, да и по всей квартире, никаких обоев — слой немаркой коричневой краски на стенах и кое-где облупившаяся, серая от времени побелка на потолке. В ванной зеркало и пустой стакан для щетки и бритвенных принадлежностей; потертый десятками ног, невзрачный кафель на полу, в цвет стен. Даже шторки в чугунной ванне не было — лишь перекладина, на которую оную предлагалось повесить.
Комната была всего одна. Стол, косой стул, старый шкаф и узкая одноместная сеточная кровать с аккуратно скрученным матрацем в изголовье. Под потолком — одинокая лампочка на коротком проводе. На кухне — стол, два табурета и старая газовая плитка, что работает от баллона в шкафчике под раковиной. Холодильник был недоступной роскошью, а в ящиках обнаружилась только эмалированная кружка, да пара ложек. Небогато, но и так сойдет.
Я привык к такому аскетизму. В казарме и вовсе у меня в распоряжении была только маленькая тумбочка, кусок мыла, смена белья да пара полотенец, так что даже эта ободранная халупа была почти что хоромами. Я запустил руку в карман и выудил бумажник. Сто сорок франгов и еще несколько тысяч в банковской кассе… Очень хорошие деньги, если подумать. Смогу купить все, что потребуется. Остальные вещи перевезу со старой квартиры на неделе, а пока же — пора в гости.