Безмолвие
Шрифт:
"Ты знаешь, что мне нужно, - непойманный гепард явно потешался отчаянием друга; при жизни Могон был совсем другим - куда девался тот примерный молчун и скромник, в котором вызревало ни с чем не сравнимое по силе тайное напряжение?
– а он умел скрывать его, держать на привязи! Куда девался прежний Могон? Да ведь он погиб... он погиб, я помню... камни летели, как снежный пух на ветру, и земля распылялась и горела, и полуденное солнце провалилось на днище полночи, а звезды не показались на небосклоне, чтобы не видеть и не знать, как гибнут непойманные гепарды... я все отлично помню - с кем же говорю сейчас? от кого страдаю?
– Ты знаешь, Сток, мне теперь недостает одного пустяка: скажи, зачем ты позволил им распоряжаться мною? Ведь я тогда уже почти не управлял расходом... и я доверял тебе..."
– Нил, помилуй...
– я ничего никому не позволял! Я не мог... этого никто не может... обуздать чужое желание!
Непойманный гепард тяжело ступал к двери, запертой на ключ.
"Я еще вернусь, а ты подумай. Все не так просто, друг, я добьюсь от тебя настоящего ответа. Иначе равновесие не примет нас. Позволивший однажды - способен позволить и впредь. Равновесие требует за самодовольство особую плату. Думай, друг, думай..."
Нил отворял неотворимую дверь - для него не существует запоров, стен, телохранителей, - а Сток торопился в ванную, хватал заеложенный кусок пемзы, высыпал из пакета щелочной порошок и принимался казнить свои руки. Он понимал, что руки повинны меньше всего, что синие пятна давно поразили его мозг, куда не доберешься щетками и полотенцами, - но надо делать хоть что-нибудь, как-то спасаться, - иной жизненно важной необходимости у Стока уже не будет. Так сходят с ума, - думал он, натирая багровеющую кожу, доктора мне, лучшего доктора Вселенной, пока еще не поздно, какая дичь, отвратительный бульон, я этого не хотел, друг!..
...Посмертно Могон объявился на исходе весны; Сток, а с ним еще четыре ведомственных спеца, - проверяли готовность хранилищ, и на объекте 1-17Б им довелось остановиться на ночлег. Сток занял угловой номер и лег без ужина, а потом маялся на влажных простынях, в полудреме, бродившей вокруг неясного ожидания. За полночь он вышел на балкон, глотнул посеребренного воздуха, а когда откашлялся и смахнул слезу - на внутреннем дворе уже стоял человек без тени. Это был Нил Могон, и он поманил к себе Стока. Тщедушный Сток с поразительной ловкостью перемахнул через перила второго этажа; разбиться он не мог, даже если бы прыгнул с десятого. Потому что им предстояла важная прогулка, и лишь тогда он осознал наконец, что без этой полуночной встречи будущее, каким бы оно ни сложилось, никогда не наступит... Могон молча шагал впереди. Сток легко угадывал, о чем это молчание, и тревога, объявшая душу Стока, подмывала его исправить ошибку, пресечь безмятежный порыв и вернуться, но у последней пальмы к ним присоединились незнакомые люди, рассуждавшие наперебой о совершенстве, цели и средоточии. Движение всех увлекало Стока. Похоже, нас уводит какая-то случайность, - думал он, стараясь держаться поближе к Могону, какая разница, пусть будет так; пусть они будут кем-угодно, пусть они собрались к нам от скуки, но случай... да-да, счастливый случай, - здесь, сейчас же, эти люди увидят то, что покажут им Сток со своим другом, непойманным гепардом Нилом Могоном. Они убедятся собственными глазами, а если их глаза окажутся недостаточно зоркими - наблюдательный пункт (вот его амбразура!) оснащен великолепной техникой, в том числе и телевизионными установками... Но все почему-то двинулись дальше, туда, где должен был находиться один Могон, и стали осматривать стены кирпичного домика, стали ощупывать бревенчатый частокол на берегу небольшого бассейна. Им важно было убедиться в том, что площадка подготовлена без подвоха. Еще несколько парней - это были безмолвные из охранки, - оцепили место предстоящей демонстрации.
"Ты доволен?" - спросил Могон Стока.
– Это уже было когда-то...
– пролепетал озябший Сток.
"Это было ровно год и восемнадцать дней тому назад. Ты должен быть доволен, друг. Все повторяется доподлинно."
– Совершенный повтор...
Сток склонил голову, зная, что из этого повтора ему уже не выбраться; и так же, как тогда, ночь отлеживалась где-то в безвестной дали, а на них вдруг опустилась желтая солнечная тень - тень давно минувшего дня, - и так же, как тогда, Сток попросил друга:
– На охранников не смотри...
"Ради бога, пусть работают" - ответил непойманный гепард Нил Могон.
– Смотри в землю, - советовал Сток, который сам насилу сдерживал волнение.
– Когда мы пойдем туда, не вздумай подталкивать их в спину... Если им не понравится, плюнем на эту компанию и поищем кого-нибудь попроще...
"Кто
– Это спецы... Уж они-то не могут не оценить!
"И среди них половина - вояки?"
– Да, вероятно... А что тебя не устраивает?
"Предупреди их, чтобы они ни о чем не думали. Это важно, друг, я чувствую себя на обрыве..."
– Не нравится мне твое настроение, Нил!
"Сделай, как я прошу."
– Ладно, конечно... я скажу им...
И он сдержал слово, как только люди, мечтающие о совершенстве, цели и средоточии, заняли бункер наблюдательного пункта.
Он обусловил поведение соглядатаев во время испытаний: никакого вмешательства, действием или мысленно, в особенности им следует поумерить свои эмоции, - в этом деле успех зависит от чистоты направленного сигнала. Никто не возражал Стоку, и он приник к амбразуре... Господи, почему так далеко площадка? От чего они страхуются? Еще ничего не узнали, а уже с головою зарылись в предосторожности, еще ничего - а уже. Дьявол их побери, Нил, начинаем!.. Непойманный гепард виделся крошечной фигуркой, эдакой фишкой в детской игре, - сыграем, друг... Покажи им все, покажи, как ходят по земле непойманные гепарды, как хохочут они над любыми застенками, что пытаются умалить их величественный поход!.. Любые застенки, друг... этот кирпичный кубик, будь он проклят! Все твои сомнения, вся тоска, все беды спрятаны теперь в нем, - так сокруши его! Избавься от неприятия. На экранах телевизоров это просматривалось более отчетливо, дом словно сделался резиновым, стал пухнуть, и вдруг его прорвало; кирпичи брызнули в стороны, а Могон стоял невозмутимо метрах в тридцати от развалин и расшевеливал, перелопачивал груду камней взглядом...
"Он может все!
– вскинулся голос слева.
– Он - бог!"
"Эффектно!" - поддакнули справа, и Сток ликовал, ликовал, обеими руками цепляясь за шершавую корку амбразуры.
"Пусть продолжает! Заставьте его продолжать!"
– Не слушай эти голоса, друг, - это голоса блаженных в трусости, они представить себе не умеют, что заставить сделать такое нельзя, - только гений собственной твоей воли, что опровергает пространство и непроходимость, только он!.. Ты можешь все, друг, дай же им понять, наконец, что кто-то может все, я лишь слегка помогу тебе, человеку вечно не хватает самого скромного соучастия, не хватает еще одного человека, который принял бы на себя излишек сомнений...
Бревна частокола вспыхнули, вода закипела в бассейне. Воздух вокруг гепарда уплотнился невероятно и пророс хрустальными столбами; Могон повел эти столбы хороводом, гася и украшая изморозью горелые бревна. И не было этому зрелищу ни названия, ни оправдания, ни заведомого предела...
"Пусть еще постарается!" - призвал возбужденный соглядатай справа.
Сток отмахнулся - достаточно!
– а когда справа потянуло колким ветром и Сток посмотрел на соглядатая, ничего уже нельзя было исправить: человек арканил далекого Могона взглядом замысла, переступившего черту...
– Оставьте...
– прошептал Сток, - сейчас нельзя... не думайте сейчас этого!
"Безмолвные!
– объявил соглядатай, и все одобрительно замычали. Безмолвные, наиболее подходящий материал... А вы, Сток, будете их дрессировать!"
– Вы...
– внезапно Сток почувствовал в груди кусок мертвечины; феерия стремительно близилась к непредвиденному финалу, - невозможно... что вы делаете...
Хрустальные столбы оглушительно лопнули - огненная волна ринулась на соглядатаев и ослепила Стока... Уже там, на вершине зеленого холма, он опять услышал о цели и средоточии, услышал о мегатоннах, но голоса постепенно замерли, и Сток остался один. Не было ни соглядатаев, ни бункера, ни исковерканных Могоном строений. Не было ничего - где я? как я здесь очутился? а кто-то упорно тряс его за плечо.
"Друг, покажи руки!"
– Нил... живой! Живой!
– завопил Сток; его подмывало бежать, все равно куда, и в совершенном бессилии он оставался на месте.
"Разве ты не заметил?
– спросил непойманный гепард.
– Все было исполнено в точности. Как тогда. А я, разумеется, погиб. Знаешь, во сколько мегатонн это мне обошлось? Покажи руки!"
Сток уже не в силах был стоять - трава потянулась к нему.
"Я буду приходить каждую ночь, - сказал Могон, - пока ты не скажешь, зачем позволил этим людям распоряжаться мною..."