Безмолвная

Герритсен Тесс

Маура прошла мимо ресторанов, где аквариумы для морепродуктов кишели серебристой рыбой, мимо пыльных иноземных магазинов, забитых мебелью из розового дерева, нефритовыми браслетами и безделушками из поддельной слоновой кости, к плотной толпе зевак. Она заметила полицейскую форму, возвышающуюся над азиатской толпой и начала пробиваться к ней.

— Позвольте пройти. Я судмедэксперт, — объявила она.

Холодный взгляд, которым ее одарил коп, не оставлял сомнений, что офицер точно знал, кто она такая. Доктор Маура Айлз, предавшая братство тех, кому поручено служить

и защищать. Чьи показания могут отправить одного из «своих» в тюрьму. Он не произнес ни слова, лишь уставился на нее, словно не догадывался, чего от него ожидают.

Маура вернула ему такой же ледяной взгляд.

— Где умершая? — спросила она.

— Вам следует спросить детектива Риццоли.

Коп не собирался облегчать ей задачу.

— И где она?

Прежде чем он успел ответить, Маура услышала, как кто-то позвал:

— Доктор Айлз?

Молодой азиат в костюме и галстуке переходил улицу, направляясь к ней.

— Они ждут вас на крыше.

— Как туда подняться?

— Идите за мной. Я провожу вас по лестнице наверх.

— Вы новичок в убойном отделе? Не припомню, чтобы мы встречались.

— Извините, мне стоило представиться. Я детектив Джонни Тэм из района А-1. Риццоли понадобился кто-то из местных для перевода, и так как я урожденный китаец, то присоединился к ее команде.

— Вы первый раз работаете над убийством?

— Да, мэм. Всегда мечтал об этом. Я стал детективом всего лишь два месяца назад, поэтому и вправду немного на взводе. — Резко отодвинув зевак в сторону, он расчистил ей дорогу сквозь толпу и открыл дверь в здание, где пахло чесноком и ладаном.

— Я заметила, что вы говорите на мандаринском наречии. А кантонский тоже знаете? — поинтересовалась она.

— Вы различаете их на слух?

— Я жила в Сан-Франциско. Часть моих коллег была китайцами.

— Хотелось бы мне говорить на кантонском, но для меня это все равно что греческий язык, — вздохнул Тэм, когда они поднялись на лестничную клетку. — Боюсь, что мой мандаринский не очень-то и полезен. Большинство из здешних старожилов говорят на кантонском или тайшаньском диалекте. Половину времени мне самому нужен переводчик.

— Так вы не из Бостона.

— Родился и вырос в Нью-Йорке. Мои родители приехали из провинции Фуцзянь.

Они добрались до двери, ведущей на крышу и шагнули наружу, к блеску утреннего солнца. Щурясь от яркого света, Маура увидела место преступления, личный состав, прочесывающий крышу, и услышала, как кто-то крикнул:

— Мы нашли еще одну гильзу.

— Что, эта уже пятая?

— Запиши и упакуй ее.

Внезапно голос умолк и Маура поняла, что ее появление заметили. Все уставились на нее. Предатель пришел.

— Эй, док, — прокричала Джейн, направляясь к ней, ветер трепал ее темные волосы. — Вижу Тэм наконец-то нашел тебя.

— Что это за гильзы? — спросила Маура. — По телефону ты говорила об ампутации.

— Так и есть. Но мы обнаружили пистолет «Хеклер и Кох» внизу аллеи. Похоже, кто-то выстрелил отсюда несколько раз. По меньшей мере, пять.

— Были сообщения о выстрелах? У нас есть приблизительное время?

—

Винтовка была с глушителем, так что никто ничего не слышал. — Джейн повернулась. — Жертва здесь.

Маура натянула бахилы и перчатки и проследовала за Джейн к накрытому телу, лежащему рядом с краем крыши. Наклонившись, она подняла пластиковую пленку и уставилась на труп, на минуту потеряв дар речи.

— Ага. Это и из нас на минуту выбило дух, — произнесла Джейн.

Это была белая женщина чуть младше тридцати, стройная и подтянутая, одетая во все черное — хлопчатобумажную толстовку и леггинсы. Тело находилось в стадии полного трупного окоченения. Она лежала на спине, лицом к небу, словно собираясь полюбоваться звездами. Ее волосы, густые и каштановые, были собраны на затылке в простой конский хвост. Кожа бледная и безупречная. Выступающие скулы модели, скорее всего славянские. Но рана, на которой сосредоточилась Маура, была настолько глубокой, что разделяла кожу, мышцы и хрящи, разрывала просвет трахеи и выставляла наружу жемчужно-белую поверхность шейного отдела позвоночника. Фонтан артериальной крови был достаточно мощным, чтобы забрызгать все вокруг в поразительно широком радиусе, оставив потеки на простынях, развешанных на бельевой веревке неподалеку.

— Ампутированная рука лежала внизу, справа по улочке, — сказала Джейн. — Так же как «Хеклер и Кох». Предполагаю, что на рукоятке имеются ее отпечатки пальцев. И мы наверняка обнаружим следы пороха на этой руке.

Маура оторвала взгляд от шеи и сосредоточилась на правом запястье, которое привлекало внимание чистым разрезом. Она попыталась представить себе, каким инструментом можно было настолько эффективно полоснуть по хрящам и костям. Это должно быть что-то острое, и взмахнули этим без колебания. Воображение нарисовало удар лезвия и падающую руку, перелетевшую через край крыши. Лезвие, рассекающее тонкую шею.

Дрожа, она поднялась на ноги и посмотрела с крыши на полицейских, стоявших в дальнем конце Напп-стрит, сдерживая любопытных. Толпа увеличилась в два раза за несколько прошедших минут, а ведь было еще раннее утро. Любопытно, как некоторые всегда чувствуют запах крови.

— Ты уверена, что и вправду хочешь быть здесь, Маура? — тихо спросила Джейн.

Маура повернулась к ней.

— А почему мне может не хотеться?

— Я всего лишь интересуюсь, не слишком ли рано ты вернулась к работе. Знаю, эта неделя была для тебя тяжелой, со всем этим судом и прочим, — Джейн помолчала. — Сейчас ситуация Граффа выглядит совсем нехорошо.

— Она и не должна хорошо выглядеть. Он убил человека.

— А этот человек убил полицейского. Хорошего полицейского, у которого были жена и дети. Должна признаться, на его месте могла бы оказаться я.

— Пожалуйста, Джейн. Не говори мне, что ты защищаешь офицера Граффа.

— Я работала с Граффом, и не видела человека, лучше него прикрывавшего мне спину. Ты же в курсе, что происходит с копами, которые заканчивают в тюрьме, не так ли?

— Я не должна оправдываться за это. Мне приходит достаточно гневных писем. Не начинай еще и ты.