Безмолвные
Шрифт:
— Ты чего-то вообще боишься? — спросил Кай, прислоняясь к дверному косяку.
— Нет, — не моргнув, ответил маг.
Кай не поверил.
— Тебе, трусу, странно такое слышать, верно? — усмехаясь, спросил Ри.
Северянин не ответил, но кулаки его сжались.
— Оскорбительно. Знаю, — продолжил маг. — Но признайся себе: я прав. Ты боишься, что тебя раскроют, и боишься, что, узнав правду, люди будут ждать от тебя подвигов. Боишься, что я тебя предам, боишься, что так и не придумаешь, что делать со своей
— Похоже на правду, — сказал Кай. — А ты? Если сейчас я выйду за дверь и не вернусь, ты все еще будешь бесстрашным?
Ри не ответил и бессильно откинулся на подушки.
Северянин разжал кулаки и тяжело вздохнул. Маг был слишком жалок, чтобы Кай мог сердиться на него.
— Нам пора уходить, Ри, — сказал он. — Нечего здесь делать ни нам, ни тебе. Я отправил Луку за золотом.
— Не говори глупостей, Северянин. Во всем Яблоневом Крае нет места, где могут укрыться такие, как ты или я, или дурак-Войтек. Куда ты предлагаешь бежать? Даже легендарный король подох, не смог схорониться от магов, а мы с тобой что? Просто сиди на заднице. Или уходи. Как хочешь.
Лука ждал на улице. Он собрал в лаборатории Ри золотые кирпичи и сложил в две тяжелые сумки. Увидев Кая, Войтек махнул призывно рукой.
— Бери и пойдем!
Но Северянин молчал.
Лука все понял. Он посмотрел на темный замок, на мертвый сад.
— Ты дурак, Северянин! Гроневальд подохнет здесь, но он сам сюда шел, к своим. А ты? Чего ждешь? Думаешь, господин маг оценит твою преданность?
Лука укоризненно покачал головой, сплюнул под ноги.
— Помрешь здесь ни за что.
Кай промолчал, упрямо сжимая губы. Он и сам не знал, почему не уходит. Стыдно было даже в мыслях назвать чародея другом.
Войтек не уговаривал, еще раз покачал головой и, взвалив мешки на спину, медленно побрел прочь.
Наутро Ри делал вид, что ничего не произошло. Он рассматривал свою лабораторию, лишившуюся золота, и разбитые неловким Войтеком колбы.
— Лука все забрал.
Маг носком сапога отодвинул в сторону осколки.
— Думаю, ясный ум тебе сейчас нужнее крепкого сна, — заметил Кай.
— Не спорю, — согласился Ри. Потом хмуро взглянул на Северянина. — Тебе тоже нужно было уйти.
— Я жду тебя.
— Напрасно.
— Я не знаю, кем ты был раньше, Гроневальд, но знаю, кем ты стал. И тебе не место в этом замке.
— Что ты знаешь обо мне и моем месте, стражник? — высокомерно ответил Ри. — Я знаю, куда пришел и чего жду. Не мешай мне!
Кай молча покинул лабораторию.
Прошел день, второй и третий… Ничего не менялось. Словно назло Каю, Ри продолжал проводить время в обществе чародеек, впрочем, от опия отказался. Ночами, мучаясь бессонницей, маг сидел
Кай не верил в чудесный план Ри. Чего бы ни ждал, что бы ни вообразил себе маг, он ошибся. Но бросить его в замке одного, означало струсить и предать, и Кай упрямо ждал, пока Ри одумается.
Весна закончилась, наступило лето. Ночи стояли жаркие. Ри не закрывал окна, впуская в спальню ветер и лунный свет. Он не спал. Лежал на кровати, разглядывая созвездия на темном небе и ожидая рассвета.
Темнота сгустилась, стало холодно, и Ри сел. От сильной магии по стенам побежала изморозь. Он знал, кто так появляется.
В ночной темноте она походила на снежного призрака: длинное белоснежное платье, белая кожа, белые волосы вокруг молодого красивого лица. Йенни Линд.
Чародейка переступила подоконник, плавно опустилась на пол, остановилась. Ри отбросил одеяло, поднялся ей навстречу.
— Здравствуй, Адриан.
— Здравствуй, Йенни.
Замолчали. Несмотря на то, что Совет Шести старательно покопался в его памяти, он помнил их последнюю встречу. На площади, когда лошади потянули за веревки, разрывая на части тело его жены.
В темноте они едва видели лица друг друга. Йенни подошла, погладила его по щеке, провела пальцами по губам, по шее, наклонилась, поцеловала его плечо, потом отстранилась. Села на край кровати.
Ри был намеренно груб с ней. Он знал, что она хочет от него. Он опрокинул ее на кровать, задрал подол платья, но продолжить не смог. Кровь не вскипала. Йенни Линд не вызывала в сердце ни ненависти, ни любви. Было противно.
Он откинулся на спину рядом с ней, посмотрел в потолок, рассмеялся:
— Прости, дорогая, но ничего не выйдет.
Она сама расстегнула пуговицы на лифе платья, сбросила с себя нижнюю рубашку, встала над ним, белоснежная, обнаженная. Ри, продолжая улыбаться, покачал головой:
— Мне жаль, дорогая, но, копаясь в моей голове, ты забрала какое-то важное воспоминание. Что возбуждало меня в тебе? Не помню…
Он отстранил ее, поднялся с кровати, зажег лампу и сел в кресло у стола.
— Как ты нашла меня?
— Нечего песни перед смертными распевать. Люди такое не забывают, а верные люди еще и своим господам докладывают.
Он кивнул:
— Я знал, что вы найдете меня. Рано или поздно…
Платье заняло свое место на плечах. Йенни небрежно застегнула пуговицы на лифе и подняла взгляд:
— Я предложу это лишь один раз, Адриан. Останься со мной, и я позабочусь, чтобы тебя больше никто не тронул.
Чародейка оправила складки платья, подошла и остановилась напротив. Уже одетая, с непроницаемым выражением прекрасного лица.
— Память? Я верну ее тебе. Я хотела добра, боялась, что воспоминания о ней сведут тебя с ума…