Безмолвный убийца
Шрифт:
— Послушайте меня…
— Дай мне кувалду!
— О черт… — Сержант тряхнул головой и перехватил рукоять. — Я махну кувалдой, а вы, придурки, меня прикроете. Я ударю один раз, а потом брошусь на пол.
— Давай, — сказала Фелл.
Беккер блуждал по темному подвалу, пытаясь вспомнить, почему он ищет диван. Ему в голову пришла песня:
«Иисус меня любит, я это знаю, так говорит мне Библия…»
Когда-то он слышал, как ее пели на похоронах, помнил бронзовый гроб, находившийся выше его головы, и пение хора. Воспоминание
Его щеку задел паук, ему стало щекотно, и картина похорон исчезла. Наверху послышался глухой удар. Вот оно! Звуки. Он должен подойти к дивану из-за шума наверху.
Диван был отодвинут от стены, Беккер обошел его и сел на ковер. Пистолет ждал — дешевая хромированная сталь. Заряжен. Два патрона. Беккер взял оружие.
— Привет, — сказал он и засунул ствол в рот, как курильщик — трубку.
Некоторое время он просидел так, затем вытащил пистолет и посмотрел на дуло.
Привет…
Его указательный палец напрягся, он ощутил сопротивление спускового крючка… и в голове внезапно прояснилось. Все стало прозрачным, как вода в озере. Он увидел себя, скорчившегося в углу подвала. Вот входит Дэвенпорт. Беккер представил себя со скрещенными на груди руками, опущенными плечами и склоненной головой.
Дэвенпорт подходит ближе, кричит на него. Сам Беккер стоит, перекатываясь с носка на пятку. Он ощутил пистолет в прижатой к груди руке — другая рука его полностью скрывала. Увидел, как коп тянется к нему, приказывая повернуться. Дэвенпорт ничего не подозревает, ни о чем не думает, не ждет. Беккер представил, как неожиданно приставляет «дерринджер» к груди полицейского и спускает курок, выстрел — и лицо Дэвенпорта…
Сержант посмотрел на Лукаса и приподнял бровь. Готовы? Лукас кивнул. Сержант сделал вдох, поднял кувалду над головой, немного помедлил, а потом нанес сокрушительный удар. Дверь вышибло внутрь, сержант упал на пол. Из темноты не раздалось выстрелов, и сержант, нащупывая свой пистолет, отполз обратно мимо Фелл.
— Я слишком стар для такого, — пробормотал он.
— Фонари, — сказал Лукас, не отрывая взгляда от подвала.
— Что?
— Нам нужны фонари…
Осторожно выглядывая из-за угла, они поняли, что в подвале не абсолютная темнота. Где-то находился источник света, но что-то заслоняло его; казалось, слабый лучик просачивается сквозь щель в приоткрытой двери или падает от ночника в комнате ребенка. Лукас и Фелл, глядя вперед через прицелы своих пистолетов, видели темные очертания мебели в форме прямоугольника — возможно, книжный шкаф.
— Принес, — сказал сержант.
— Направь свет из-за угла на высоте головы. Постарайся отвести руку как можно дальше. Скажи, когда будешь готов, я начну стрелять на вспышки. — Лукас посмотрел на Фелл, увидел испарину на ее лице и улыбнулся. — Жизнь в большом городе.
Сержант кивнул.
— Готовы?
— Конечно.
— Сейчас.
Сержант вытянул руку за угол и включил фонарь, а Лукас, четырьмя футами ниже, направил в проем
— Я иду, — сказал Лукас.
— Давай, — отозвалась Фелл.
Лукас просунул голову в дверь, лег на пол, прополз вперед, вытянул руку, нащупал выключатель и зажег свет. Загорелась единственная лампочка. Никакого движения. Он присел на корточки, чувствуя, что сзади находится Фелл.
— Что это? — прошептала она.
Лукас прислушался.
— Иисус любит меня…
Нет, это не был голос ребенка. Но и взрослому он не мог принадлежать. «В нем отсутствует все человеческое», — подумал Лукас. Что-то из мира кино, какой-то жуткий спецэффект, от которого стынет кровь.
— Потому что так говорит мне Библия…
— Беккер, — прошептал Лукас. — Кажется, он там…
Лукас уже находился внутри подвала и передвигался вперед приставным шагом, держа пистолет обеими руками. Всякий раз, когда он переводил взгляд, он направлял туда же дуло. За его спиной Фелл прошептала:
— Я беру правую сторону.
— Справа вас прикрою я, а ты следи за темной дверью, — сказал сержант, входя со своим жалким пистолетом тридцать восьмого калибра.
— Поняла.
— Беккер в углу, — сообщил Лукас.
Он выпрямился, разглядывая обитый велюром диван. Он был отодвинут от стены, и неземной голос доносился именно оттуда.
— Беккер, — позвал он.
— Иисус любит меня…
— Встань!
— Я это знаю…
Лукас сосредоточил все внимание на диване и стал медленно приближаться, держа пистолет в вытянутых руках. Вскоре он увидел верхнюю часть головы Беккера, гладкую, бритую, подрагивающую в такт простому мотиву песни.
— Вставай, гад! — заорал Лукас и повернулся к Фелл и сержанту: — Он здесь, я его нашел!
— Возможно, он вооружен, осторожно…
Продолжая держать на прицеле макушку Беккера, Лукас обошел диван и посмотрел на убийцу сверху вниз. Тот поднял глаза и встал, держа руки скрещенными на груди, продолжая раскачиваться и напевать.
— Повернись спиной! — закричал Лукас.
Фелл подошла и оказалась рядом с ним.
— Чертов псих, — прошептала она.
— Следи за ним, следи…
Она шагнула в сторону, чтобы иметь лучший угол обстрела, а потом шлепнула себя ладонью по лицу несколько раз подряд и провела рукой над головой.
Лукас искоса посмотрел на нее.
— Что такое?
— Я запуталась…
Голова Беккера повернулась, словно шар, вращающийся в выемке.
— Пауки…
Сержант, стоявший до этого у кухонной двери, медленно приближался к ним. Он щелкнул выключателем, и Фелл слабо застонала, отбиваясь от каких-то предметов, висящих у нее над головой.
— Убирайтесь, — прохрипела она. — Отвалите…
Они болтались на черных нитях, привязанных к проволочным вешалкам для одежды. Теперь они описывали орбиты вокруг головы Фелл. Маленькие высохшие разноцветные ресницы были столь же ухожены, как в тот день, когда их отрезали вместе с веками…