Безнадежно влип
Шрифт:
– В следующий раз обязательно отвечу, – как можно спокойнее произношу я, провожая взглядом родителя.
Не сказать, что весело, но в целом вечер проходит вполне себе сносно, если бы не один маленький факт: меня раздражают кричащие и резвящиеся на весь дом брат и племянница. Во мне просыпается типичная регистратор в поликлинике или мерзкая женщина из МФЦ. Мне жуть как хочется угомонить этих детей. Слишком громкие. Слишком… невоспитанные.
– Мама с папой ничего не знают. Может, ты расскажешь? – смотрю в упор на Софию и не могу понять, что она от меня хочет?
– Что рассказать?
– Почему на ногах ногти, а на руках не рукти?
Хороший вопрос, но я не знаю на него ответ. Перевожу взгляд на Наташу, а та демонстративно проводит ребром ладони по своей шее, скривив лицо.
– По той же причине, что в ягодицах не ягоды. Не приставай к взрослым, иди лучше поиграй с котом, – не слишком дружелюбно бросает Архангельский.
– С кошкой, – тут же добавляю я.
– Да один хрен.
– А ты еще переживаешь, что у вас нет детей. Скажи, блин, спасибо, что пожили для себя. Это же просто ужас. Я как представлю, что через пару лет надо ее готовить к школе… я хочу притвориться мертвой. Ты бы слышала другие ее вопросы. Мне кажется, в нее вселился кто-то, – не сдержанно произносит Наташа.
– Кто?
– Дотошный дьявол. А почему писают в писуар, а какают не в какуар? А почему, блин, Маша? Миша? – переглядываемся друг с другом.
– Хороший вопрос. Понятия не имею. Миш, а ты что думаешь?
– Думаю, что вы меня все бесите. Можно уже нести сладкое, чтобы вы все поскорее свалили?
– Миша! – тут же одергиваю его.
– Меня это уже все порядком бесит. Кто вообще придумал пригласить этот табор к нам?
– Это я. Прости. Я сейчас кексики подам и все быстро уйдут, – шепчу ему на ухо, мимолетно целуя в щеку. – Не веди себя так, пожалуйста. Ради меня.
Не знаю, совпадение ли это или реально моя просьба возымела на Мишу эффект, но вплоть до того, как все гости разошлись, он вел себя максимально культурно.
– Наконец-то. Если еще раз пригласишь всех в одно время, дай мне знать, я сбегу.
– Читать любовный роман?
– Да хоть бы и его.
– Ой, Миша!
– Ой, Маша, – парирует в ответ.
***
Идеальная сорочка, идеальная прическа и почти идеальное лицо. Разве что, ноги уставшие. Однако,
Перевожу взгляд на вибрирующий мобильник: Катя. Нажимаю на громкую связь почти сразу.
– Ты соскучилась по моей вагине?
– Боже упаси. Я пытаюсь развидеть это чудо.
– Сходи в церковь. Может, там помогут, – не скрывая усмешки, выдаю я. – Помолись и развидешь мою сокровищницу.
– Ой, да боюсь, мне не поможет. Придется лицезреть это ближайшие восемь месяцев, – тюбик с кремом моментально выпал из рук. – Ты там как, жива?
– Не дождешься.
– Ну слава Богу. Анализ твой, как ты понимаешь, не зря сдан. Приходи в понедельник, не раньше, – молчу, не зная, что сказать. Хотя…
– Ты сомневаешься в результатах?
– Нет.
– Тогда почему ты не можешь мне просто сказать, что я беременна?
– Почему не могу? Просто говорю, ты – беременна.
– Все-такие есть в тебе что-то гадкое, Катя.
– Ага. От дьявола. Поздравлять буду через восемь месяцев, а пока – не бухай. Это вредно. Хотя, ты и без меня знаешь. Мишиным сперматозоидам привет.
Странное ощущение. Одновременно радость и тревога за будущее. Рукти, какуары. Подготовка к школе.
– Мне не придется дрочить в баночку. Счастье-то какое, – резко оборачиваюсь на Мишин голос.
– Ты слышал, да?
– Ага.
– Рад?
– А то. И потрахаться теперь можно без молитв: «Боже оплодотвори эту киску» и страданий аля «не сегодня, у меня еще не овуляция» больше не будет.
– Ну, блин, Миша! Вот зачем все опошлять?
– Ну даже не знаю, где тут пошлость. Это жизнь, Машенька. Все, можно выдыхать? Не будешь больше загоняться?
– Конечно, буду. Но пока можешь расслабиться.
– Ну, спасибо, дорогая.
– Всегда, пожалуйста. Кстати, я тут кое-что вспомнила. А ты ведь мне проспорил.
– В чем?
– В том, что не влюбишься в меня.
– Ага. Только ты тоже проспорила в ответ. Так что один-один.
– Твоя правда.