Безоблачное небо
Шрифт:
— Ах ты тварь!!!
Вскочив на ноги, я бросился на защиту матери. Соседка, вцепившаяся в волосы матери удивлено вскрикнула, когда я врезался в неё всем телом. На следующий день меня жестоко побили её сыновья, но я все равно не жалел об этом. Вскоре все запомнили, что мою маму нельзя обижать…
— Он потерял много крови. Рана нагноилась, мы сделали что смогли, но боюсь, ничего другого нам не остается.
Голоса доносятся откуда-то издалека… нет сил думать, о чем
— Вы уверены?
— Сильные ожоги на ногах и теле… Организм просто не справляется.
Первый полет. Руки дрожат, по спине течет пот. Но в наушниках звучит спокойный, чуть хрипловатый мамин голос:
— Расслабься, Ирвин, взлететь каждый дурак сможет, и в воздухе тоже держаться не сложно. Помнишь, что самое главное?
— Приземлиться?
— Ха! Еще ни один самолет не остался в воздухе. Главное не просто приземлиться, а так, чтобы после этого можно было еще раз взлететь! Желательно на том же самом самолете! Понятно?
Еще бы не понять, мама. Это наш единственный самолет. Запчастей на него нет, топливо стоит дорого, а клану до нас никакого дела. Случись что с ним — мне до конца жизни вкалывать, не разгибаясь на чьей-нибудь шахте или каменоломне.
— Видите? Выбора нет, действовать надо сейчас.
Тяжелый вздох.
— Он вас за это не поблагодарит.
— Мне самому это не доставляет никакого удовольствия! Но выбора нет! Сестра! Хлороформ!
В зале тишина. Все смотрят на меня. Кто-то осуждающе, кто-то с презрением, некоторые даже с радостью.
— Ты все сказал? — спокойно, даже равнодушно спрашивает старейшина клана, старый седой горец сидящий на подушках на почетном месте.
— Да! — с вызовом ответил я.
— Пусть самолет оставляет и идет!
— Он мой! — прорычал я, неосознанным движением выхватывая нож.
— Ирвин-Ирвин, — качая головой, со вздохом произносит женщина стоящая рядом со мной. — Ты так ничего и не понял…
В каменном зале прохладно и сыро, несмотря на жарко горящие дрова в очаге. На улице шумит сильный дождь.
— Ирвин сын Ибриса и Тайлы, можешь идти своей дорогой, — с незаметной усмешкой произносит вердикт старейшина.
Развернувшись, я вышел из зала. Больше меня ничего не связывало с родным кланом. Впрочем, он никогда и не был для меня родным. Они не приняли мою мать, да и меня тоже. Я так и остался для них полукровкой… сыном чужачки…
Опять больно… сознание плывет…
— Доктор! Давление упало, пульс нитевидный!
— Срочно…! И два кубика…!
Темнота…
— Привет, —
— Стрелять умеешь? — спрашиваю я.
— Из пулемета нет, а вообще да, но в основном по уткам да банкам.
….
— Ал! Ал!! Ал!!!
Едва самолет остановился, я выскочил из кабины и бросился к Альфреду, но было уже поздно. Парень висел на ремнях, безвольно опустив руки, а из трех дыр на груди лениво сочилась кровь. Мой первый напарник…
Время от времени я ненадолго приходил в себя, но потом опять проваливался в тяжелое забытьё, наполненное полубредовыми видениями и обрывочными воспоминаниями прошлого. Из-за лекарств я почти не отличал явь от бреда и с трудом понимал, где нахожусь…
Вторые сутки за штурвалом. От усталости слипаются глаза, а руки не слушаются. Давно пора приземлиться, чтобы отдохнуть, но негде… внизу везде враг. Да и в небе не лучше… повсюду патрули республиканцев. Их истребители барражируют выше облаков, поэтому мне приходится постоянно прятаться в тучах и бороться там с ветром и обледенением…
К нужному месту я добрался в темноте. Дождь усилился, порывы шквалистого ветра бросали самолет в стороны, а внизу была лишь раскисшая от воды поляна…
От удара зубы клацнули так, что я едва не откусил себе язык, а «касатка» отскочила от земли и подпрыгнула вверх. На второй раз получилось лучше…
— Ирвин! Ты сдурел в такую погоду летать?! Какого демона тебе понадобилось?
Хвала богам, он был на месте.
— Да ты с ума сошел… — смертельно побледневший Арей смотрит на лежащую на столе худую раненую девушку. — Это же…
— Да. Это именно она.
— Но… как?!
— Арей, нет времени! У тебя есть хоть канистра топлива?
— Ты собрался лететь? Ты вконец одурел?! Да ты же на ногах не стоишь!!
— Мне надо увести погоню… — покачиваясь от усталости, ответил я. — У меня есть план…
План… я тогда и свое имя с трудом мог вспомнить, не то, что планы какие-то сочинять… ляпнул первое, что пришло в голову…
Очнувшись, я долго лежал с закрытыми глазами. Меня разбудили чьи-то громкие вопли. Я слышал стоны, ругань и хороший такой храп, а главное — размеренный гул двигателей «Изгнанника».