Безрассудная Джилл. Несокрушимый Арчи. Любовь со взломом
Шрифт:
– Какого же успеха ты достиг? Бросил меня, чтобы отправиться в погоню за богатством. Ну и как, где оно?
– Пока еще не у меня в руках, – признался дядя Крис, – но так и витает в воздухе. Я слышу шелест долларовых купюр, которые порхают совсем рядышком, только протяни руку. Рано или поздно я их непременно ухвачу! Я никогда не забываю, милая, о своей главной цели – вернуть деньги, которых я тебя лишил. Настанет день, и я все возмещу, можешь не сомневаться! Когда-нибудь ты получишь от меня письмо с крупной суммой – пять, десять, двадцать тысяч! – и простыми словами: «Первый взнос». – Он повторил с видимым удовольствием: – Первый взнос!
Джилл сжала его руку, чувствуя себя совсем как много лет назад, когда он рассказывал ей сказки.
–
Дядюшка Крис подумал-подумал и ответил: «Хочу двадцать тысяч долларов, чтобы послать их Джилл». «Будет исполнено, – улыбнулась фея, – что тебе угодно еще?»
– Можешь шутить сколько угодно, – фыркнул дядя, обиженный таким легкомыслием, – но, позволь заметить, мне не требуется никакой магии, чтобы разбогатеть. В местах вроде гостиной миссис Пигрим я то и дело встречаю тех, кто может сделать меня миллионером, шепнув одно-единственное словечко! Грузные и поседевшие, с рыбьими глазами и в широких жилетах, они дымят сигарами и прикидывают, что бы этакое учинить на фондовом рынке. Умей я читать мысли, уже нажил бы дюжину состояний. Я битый час сидел напротив старого пирата Брюса Бишопа за день до того, как он со своей шайкой обвалил «Арахис Консолидейтед» пунктов на двадцать разом! Знай я, куда ветер дует, не удержался бы и выбил из злодея его коварные планы!.. Короче, я что хочу сказать: настанет когда-нибудь день, когда кто-нибудь из этих старых сквалыг разжалобится и намекнет мне, что делать. Потому я так прочно и обосновался в доме у миссис Пигрим. – Дядя Крис слегка передернул плечами. – Не женщина, а монстр! Весу в ней фунтов под двести, а игрива, как ягненок по весне. Мне приходится с ней танцевать! – Дядины губы болезненно дрогнули, он помолчал. – Слава небесам, я когда-то увлекался футболом!
– На что же ты живешь? – удивилась Джилл. – Нет, я поняла, что в следующий вторник ты наверняка станешь миллионером, ну а пока-то как обходишься?
Дядя Крис кашлянул.
– Ну, что касается повседневных расходов, я проявил деловую сметку и приобрел небольшой, но приличный доход. Хоть и обитаю в меблирашках, но волк нищеты пока не крадется к моей двери, которая, впрочем, сильно нуждается в покраске… Ты слыхала что-нибудь о «Нервино»?
– Нет, не припомню. Патентованное лекарство какое-нибудь?
– Прямо в точку! – Дядя Крис замедлил шаг и озабоченно глянул на Джилл. – Что-то ты бледная совсем, душенька.
– Правда? Репетиция сегодня была трудная…
– А ты уверена, – нахмурился он, – что дело только в репетиции? Может, жизненные силы твои подорваны суматохой столичной жизни? Представляешь, что тебе грозит, если твои красные кровяные тельца утратят жизнеспособность? У меня был один приятель…
– Дядя, перестань! Ты меня до смерти запугаешь.
Дядя Крис удовлетворенно подкрутил усы.
– Чего я и добивался! Так напугал, что ты даже не стала слушать о чахоточном друге. А жаль – одна из лучших моих историй! А затем я бы упомянул, что сам едва не пал жертвой той же хвори, но, к счастью, недавно решил попробовать «Нервино», великолепное средство от… Это тебе наглядная иллюстрация моей новой работы. Попалась на глаза рекламка, и меня осенило! Пошел к ним и говорю: «Вот он я, представительный джентльмен, с обходительными манерами и обширными знакомствами среди сливок нью-йоркского общества. Сколько вы готовы выложить, чтобы я время от времени восторгался на званых обедах чудодейственными свойствами вашего «Нервино»? Я разложил все по полочкам. Понятно, говорю, что у вас тут сотни рекламных агентов, но есть ли хоть один, кто не похож на агента и не говорит, как агент? Есть ли тот, кто вхож в дома богачей
Дойдя до угла 41-й улицы, он нашарил в кармане ключ.
– Вот, держи. Окинь взглядом мое новое гнездышко. Двадцать второй этаж! Непременно выйди на крышу и полюбуйся оттуда видом, он того стоит. Получишь представление о размерах города. Чудесный, изумительный город, душенька – а главное, полный людей, которым жизненно необходим «Нервино»! А я тем временем загляну на полчасика в клуб. Мне дали членскую карточку в «Авеню» на две недели. Шикарное местечко!
Свернув на 41-ю улицу, Джилл подошла к величественному сооружению из камня и стали, рядом с которым скромные здания, отделанные бурым известняком, казались лилипутами. Даже не верилось, что можно устроить личное гнездышко на вершине такой горы. Джилл вошла, и лифт с головокружительной скоростью вознес ее на двадцать второй этаж.
Короткий пролет каменной лестницы упирался в дверь. Поднявшись по ступенькам, Джилл вставила ключ в замочную скважину, повернула его и ступила в коридор, ведущий к гостиной. Небольшая, но солидно и уютно обставленная, она ласкала взгляд. Впервые после приезда в Нью-Йорк возникло ощущение, что шум и суета большого города остались где-то очень далеко.
А здесь – глубокая, умиротворяющая тишина, царство книг и мягких кресел, на которые взирают с патриархальным добродушием напольные часы с широким циферблатом.
При виде этого мирного гнездышка, вознесенного над грохотом цивилизации в самые небеса, каждый нерв в теле у Джилл расслабился в восхитительном блаженстве, как будто попала она к Питеру Пэну в шалаш на дереве.
Тяга к исследованиям, свойственная всем нам, была у Джилл необычайно сильна. Она не могла пробыть и двух минут в незнакомой комнате, чтобы не рассмотреть с любопытством книги, картины, фотографии. Так и теперь она тут же пустилась бродить по гостиной.
Начала, конечно же, с каминной полки, где обычно более всего проявлялся характер владельца. Здесь полка была заставлена фотографиями, большими и маленькими, в рамках и без них. Посередине, отдельно от других, виднелся крошечный снимок, странно неуместный среди своих крупных соседей.
У полки было темновато, и Джилл понесла его к окну, под меркнущий дневной свет. Непонятно почему, но снимок заинтересовал ее. В нем была какая-то тайна: слишком скромным он выглядел для такого почетного места.
Сделан явно любителем, но исключительно удачный. Такие успехи изредка случаются у начинающих фотографов и не дают им бросать свое увлечение.
На снимке была девочка в белом коротком платьице, открывавшем стройные загорелые ножки. Она стояла на крыльце старого дома, держа в одной руке летнюю шляпку, а другой гладя ирландского терьера, который встал на задние лапы и заглядывал ей в лицо с глубокой печалью, столь характерной для ирландских терьеров.