Безрассудная
Шрифт:
Он ведет меня к лестнице, быстро проводя большим пальцем по моей коже.
Притворись.
Слова жгут мне горло; слова, которые я хотела бы сказать ему, пока не стало слишком поздно. Я оглядываюсь, изо всех сил стараясь запомнить очертания его лица, не зная, вижу ли я его в последний раз.
А может, он станет последним, что я увижу.
Тем, кто пронзит мечом мое сердце.
Глава 48
Кай
Во что я ее втягиваю?
Тяжелые двери распахиваются
Долг. Вот во что я ее втягиваю.
Потому что это не мой выбор.
Я мог бы разодрать глотку тому Имперцу за то, что он поднял на нее руку, так что же я сделаю, если Китт прикажет мне совершить нечто гораздо худшее?
Я с трудом выношу то, как она смотрит на меня, в этом взгляде, который я люблю, горит ненависть. Но это притворство — единственный раз, когда я притворялся с ней.
Каждое прикосновение, каждый танец, каждый поцелуй, замаскированный под отвлекающий маневр, — все это было не так. Потому что до того, как я полюбил ее, я тосковал по ней. Она была тем, чего я не был достоин. И я боюсь, что у меня никогда не будет шанса заслужить ее.
Потому что теперь, когда она у меня есть, я отдаю ее.
Мы проходим через огромные двери и попадаем в богато украшенный коридор. Она оглядывается по сторонам, словно сомневаясь, что у нее будет еще один шанс. Я ненавижу это, ненавижу то, что она уже смирилась со своей судьбой. Изумрудный ковер под нашими грязными ботинками выглядит неуместно, как и отсутствие рубашки на мне и грязная рубашка на Пэй. Моя первая миссия в качестве Энфорсера, конечно, не помешала мне выглядеть плохо. Но я держу голову высоко, чувствуя знакомое жжение от взглядов, выискивающих недостатки. Я расправляю плечи, выпрямляю спину, натягиваю на лицо маску безразличия.
Потому что власть — это образ. А уважение — требование.
Мы продолжаем идти по коридору, за нами следует группа Имперцев. Позолоченные двери становятся все ближе, маня нас узнать, что ждет по ту сторону. Кто ждет по ту сторону.
Я не знаю, какая версия его ждет нас за этими дверями. Возможно, брат, которого я знаю, или король, которому я теперь служу. Он непредсказуем, не готов к правлению в столь юном возрасте. Вернее, не готов к потере отца.
А Китт без сострадания — человек, которого я не узнаю.
Я оглядываюсь на безучастное выражение лица Пэйдин. Но ее суетливые пальцы выдают ее беспокойство: она неустанно крутит кольцо на большом пальце.
Ради нее я молюсь тому, кто потрудится меня услышать.
Я молюсь о своем кусочке рая.
Ее глаза прикованы ко мне, широко раскрытые и полные беспокойства.
Я не осмеливаюсь изменить бесстрасное выражение своего лица, когда в нескольких футах позади нее находится столько Имперцев.
Но я осмеливаюсь поднять руку. Осмеливаюсь поднести ее к ее носу, поскольку ее тело загораживает движение. В последний раз щелкнуть по кончику, надеясь, что она услышит мои слова, скрытые в этом действии.
Я люблю тебя.
А потом я распахиваю тяжелые двери.
Тронный
Знатные мужчины и женщины, советники всех возрастов вздрагивают при виде нас. Не потому, что они не знали о нашем приезде, а потому, что мы выглядим так, будто прошли через ад, чтобы попасть сюда.
Я осознаю, что на моем теле множество импровизированных повязок, каждая из которых испачкана кровью. Помню, я обещал отцу, что больше не войду в его тронный зал без рубашки, и вот я здесь, полуголый перед всем двором.
Хотя Пэйдин выглядит не намного лучше. Кровь стекает по ее ноге из-за намеренной неосторожности Имперца, за которую я планирую заставить его заплатить позже. Рубашка свисает с плеча, хотя она позаботилась о том, чтобы лямка майки прикрывала шрам, который подарил ей мой отец. От одной мысли об этом у меня закипает кровь — впрочем, никто об этом и не догадывается, поскольку на моем лице непроницаемая маска.
Десятки глаз скользят по моей фигуре, прежде чем медленно найти ее. Отвращение пылает в каждом взгляде, который пробегает по ней, отмечая шрам на шее, рассеченную губу и короткие волосы, которые, несомненно, принадлежат некогда Серебряному Спасителю.
Я дергаю ее вперед за руку.
Притворись.
Я холоден и бессердечен, и мне нет никакого дела до пленницы, шатающейся позади меня.
Притворись.
Кандалы, сковывающие ее запястья, звенят с каждым неровным шагом, который она делает по направлению к трону. Люди расступаются, освобождая дорогу, и я встречаю каждый взгляд, обращенный на меня. Эта толпа слишком горда и порядочна, чтобы кричать о своей ненависти, как те, мимо которых мы проходили на улицах, но выражение их лиц говорит о многом.
Несмотря на то что Пэйдин держит голову высоко, ноги ее начинают подкашиваться с каждым шагом к трону. Трону, который теперь занимает наш новый король.
Ей страшно.
От этой мысли во мне вспыхивает гнев, но он не отражается на моем лице. Как бы она ни пыталась отрицать это, я знаю, что эта версия Китта пугает ее. Эта версия, в которой она, вероятно, винит себя.
Я заставляю ее встать на колени, когда мы достигаем подножия помоста.
Притворись.
Кандалы ударяются о мраморный пол; звук, ассоциирующийся с предательством. Она медленно поднимает голову, осмеливаясь встретиться с ним взглядом.
Но его глаза прикованы ко мне и быстро скользят по моему телу. Я делаю то же самое, разглядывая корону на его голове и трон под задницей, которую я когда-то надирал на тренировочном дворе. Не уверен, что когда-нибудь привыкну к тому, что он сидит в тени отца.
— С возвращением, Энфорсер.
Его улыбка невелика, и я не уверен, что формальности вызваны присутствием придворных, или же это будет пределом наших отношений на всю оставшуюся совместную жизнь.