Безрассудное сердце
Шрифт:
– Ты должна мне поверить, Анна. Я сам выведу его из форта и провожу до леса. Никаких солдат не будет.
– Как? – спросила я, отчаянно желая верить ему, – Как ты это сделаешь?
Джошуа пожал плечами.
– Это не очень трудно. У меня есть несколько человек, которым я верю, как себе. Придется поставить их охранять… А там что-то с замком… Случайно лошадь окажется рядом. Если ты выйдешь за меня замуж, краснокожий получит свободу.
– Насколько я понимаю, ты меня с ним не отпустишь.
– Нет, или так, как я сказал, или он будет
В любом случае Тень потерян для меня навсегда. Я подумала, что если соглашусь на предложение Джоша, то он, по крайней мере, обретет свободу.
– Хорошо, Джош. Я выйду за тебя замуж. Но только после того, как Тень благополучно покинет форт.
– Я долго ждал, – весело проговорил Джош. – Подожду еще немного. – Он криво усмехнулся, глядя на меня. – Знаешь, я никогда не забывал тебя. С тех пор как я уехал из Медвежьей долины, я встретил много красивых женщин, но ни одна из них не запала мне в душу.
– Не знаю, право, что тебе сказать, – промямлила я. – Ты мне льстишь.
– Ты сказала, что станешь моей женой, и твоего слова мне достаточно. – Он взялся за ручку двери. – Еще одно. Когда ты завтра его увидишь, скажи ему, что выходишь за меня замуж, потому что любишь меня. Ты не должна даже упоминать о нашем соглашении. Тебе понятно?
Я очень удивилась.
– Понятно. Но какая тебе разница?
– Никакой. Но все же я прошу тебя. Если он узнает, что ты выходишь за меня замуж, чтобы спасти его, то он все время будет пытаться увести тебя от меня. Может быть, убьет себя. А если он будет думать, что ты любишь меня, то спокойно уедет в свои родные места.
Джош был прав. Тень не будет делать попыток украсть меня, если я ему скажу, что люблю Джоша. Его гордость не позволит ему вмешаться в наши отношения. Ни один настоящий воин не станет тратить время на женщину, которой он не нужен.
– Ты все продумал, – с горечью признала я.
– Да, – коротко ответил Джошуа и оставил меня наедине с моими невеселыми мыслями.
Утром я в последний раз пошла к Тени. Я хотела броситься ему на шею и излить на него мою любовь, но это значило бы собственными руками затянуть у него на шее петлю, и я не могла себе этого позволить.
– Я решила выйти замуж за Джошуа, – проговорила я срывающимся голосом.
– Я знаю, – спокойно сказал Тень.
– Знаешь? – помрачнела я. – Откуда ты знаешь?
– Бердин приходил ко мне вчера вечером. Он тебя любит, Анна. И тебе будет лучше с ним, чем было со мной.
– Да. Правильно, – согласилась я. – Он даст мне дом и настоящую семью. Он меня защитит от всего.
Тень не сводил с меня глаз.
– Ты его любишь?
– Да, – солгала я. – Наверное, я всегда его любила.
Тень кивнул, но не изменил выражения лица. Я знала, что делаю ему больно, и мне хотелось умереть. Он же всегда легко читал мои мысли. Почему же теперь он не понимает меня? Должен же он знать, что я лгу, ведь я всегда любила только его одного. Его одного.
– Надеюсь, ты будешь
Я смотрела ему в спину, и у меня разрывалось сердце, потому что я видела его в последний раз. Теперь он навсегда потерян для меня. Никогда больше он не обнимет меня своими сильными руками, и я никогда больше не узнаю радость его прикосновений и не услышу, как он шепчет мое имя. Мне хотелось крикнуть ему, что я люблю его и только поэтому выхожу замуж за Джошуа, который спасет его от виселицы. Но я молчала. Жизнь Тени была дороже мне моей собственной, и я не могла позволить ему умереть, если имела шанс его спасти.
– Прощай, Тень, – прошептала я.
Солдат взял меня за руку и повел прочь от подвала.
ГЛАВА 17
Два Летящих Ястреба, как запертый в клетку тигр, мерил шагами крошечную камеру и думал, что взорвется, если пробудет в ней хотя бы еще один день, или сойдет с ума, если еще хотя бы час пробудет в темноте.
Всю жизнь он провел на просторе и был свободен, а теперь он заперт в четырех стенах, да еще эта вечная темнота и цепи… Он больше не мог их выносить. К тому же ему не разрешали мыться, и его тошнило от собственного запаха. Пустой желудок требовал пищи, настоящей пищи, а не куска хлеба и кружки воды, которые он получал один раз в день.
В голове у него теснились мрачные мысли, пока он ходил из угла в угол по своей крошечной камере. Ярость убивала его, как медленно действующий яд, когда он вновь и вновь представлял себе Анну в объятиях другого мужчины. Конечно, он не мог винить ее в том, что она решила выйти замуж за Берлина. Она уже давно могла стать женой бледнолицего и избавить себя от тягот той жизни, которую ей смог предоставить он сам. Почти два года она была с ним рядом, и что она получила в итоге? Ничего. Разве лишь измученное сердце и умершее дитя. Ему было тягостно вспоминать о своем сыне, крошечное тельце которого, завернутое в солдатское одеяло, лежало в холодной земле.
Два года он сражался и чего добился? Как это ни было ему неприятно, он был вынужден признать, что ничего не добился. Но ему некого в этом винить. Он с самого начала знал, что его дело обречено на провал. И все же он не мог не признать, что, провидя даже черный глухой подвал, он ничего не изменил бы в своей жизни, ведь он был неотъемлемой частью этой земли, частью ее гор, рек, неба… Он не мог отвернуться от всего этого по доброй воле и уступить без борьбы. И на виселицу они тоже не затащат его так просто. Он ничего не будет просить у них. Нет. Если получится, он еще раз сразится с ними, и если даже не утащит с собой в небытие хотя бы одного бледнолицего, все равно попытка – не пытка. Ну а не дадут они ему такой возможности, что ж, он с достоинством примет смерть, и никто никогда не скажет, что он поджал хвост, как трусливый пес.