Безумие Божье. Путешествие по миру гонений

Льюис Грегг

Она бросила на меня мимолетный взгляд, одарила легкой улыбкой и очень формально ответила: «Мой отец – священник, и я уверена, что приму самое активное участие во всех христианских делах кампуса». С этими словами она повернулась и вышла.

Я был поражен – и, глядя ей вслед, сказал друзьям: «Настанет день, и я на ней женюсь».

Справедливости ради, об отношениях я знал немного. Мне говорили, что «крайности сходятся», и если это старое клише было правдой, то меня и Рут повенчали на небесах. С самого начала я понимал, что мы – земля

и небо: она была всем тем, чем не был я. Может, поэтому я в нее и влюбился.

Она была дочерью пастора – в моей семье никто особо не верил.

Она где только не жила – я всю жизнь рос в маленьком городишке.

Она побывала в десятках штатов – я лет до восемнадцати только раз покинул Кентукки.

Она в любой ситуации была как рыба в воде; я – как то самое седло для коровы.

Она поразила меня своей городской утонченностью – я был образцом деревенщины.

Она не ошибалась в грамматике, в совершенстве владела языком, и сам ее голос звучал превосходно. Но стоило мне открыть рот, и все в мире учителя английского кривились, будто съели лимон.

Она была слишком хороша, чтобы быть земной; я – слишком земным, чтобы считаться хорошим.

Она знала об Иисусе, любила Его и следовала за Ним всю свою жизнь. Она каждый день читала Библию и постоянно говорила о духовных и библейских идеях. Она вовлекалась во все церковные дела каждый раз, когда к тому появлялась возможность. У меня-то и веры не было, пока я не встретился с Богом на заднем дворе сырной фабрики – за несколько недель до поступления в колледж.

Рут лично встречалась с миссионерами. Они выступали в ее церкви и гостили у нее дома. Я первый раз увидел миссионера за несколько недель до того, как повстречал Рут.

Рут пришла к алтарю, чтобы принять обращенный к ней призыв о миссии, еще в начальной школе. В шестом классе она написала сочинение про Африку. Уже тогда она знала, что Бог хочет направить ее туда. Я впервые услышал о Великом поручении Иисуса, когда прочитал в колледже Евангелие от Матфея, и все еще пытался догадаться, что оно все-таки значит лично для меня.

В моем представлении Рут была безупречна. А я – нет.

Полные противоположности? Определенно.

Созданы друг для друга? Не факт.

Я с первого взгляда сходил по ней с ума, но не знал, как выстроить любящие и благочестивые отношения. Я очень скоро понял, что глубоко ее люблю – но я не понимал, как с ней себя вести. Я знал, что именно с такой женщиной хочу прожить до конца дней, но не мог вообразить себе желанного супружества.

Мой отец, не давший никому из шестерых сыновей ни одного совета о том, как вести сердечные дела, сказал мне, впервые увидев Рут: «Не удержишь ее, сынок, домой не возвращайся».

Жаль, что я его не послушал.

Мои отношения с Рут были трудны, и виноват в этом был я сам. Одна проблема крылась в том, что я никогда не видел нормального брака. У меня не было ни модели, ни примера, которым я мог бы следовать. Три года мы с Рут

то сходились, то расходились. Она терпела, я запутывался сам и запутывал ее.

Близился выпускной, а у нас до сих пор все было не пойми как. По окончании учебы я планировал поработать в кампусе, а осенью уехать в семинарию. У Рут на лето были более привлекательные планы: она намеревалась совершить краткую миссионерскую поездку в Замбию.

В тот день, когда ей предстояло ехать домой и собирать вещи, я увидел ее на дальней стороне кампуса. Сам я в тот момент восседал на тракторе с газонокосилкой и стриг траву. Она заметила, как я приветственно помахал ей рукой, и подошла попрощаться.

Стыдно признать, но я даже не потрудился слезть с трактора, чтобы поговорить с ней. Я знал, что она вот-вот пустится в приключение, о котором мечтала всю жизнь, и знал, что могу отбыть в семинарию к тому времени, когда она вернется, но в тот день сподобился только проорать ей сквозь шум газонокосилки: «Хорошего лета!»

Она пожелала мне того же, слегка равнодушно махнула рукой и ушла. Думаю, в глубине души я именно тогда понял, что у нас с ней ничего не получится. Я три года был влюблен в нее, но так и не понял, как выстроить с ней нормальные отношения. А сейчас она уезжала на другой конец света за своей мечтой – и я даже не попытался узнать ее чувства или уделить им внимание.

А еще не попытался узнать свои и уделить внимание им.

Пока я сидел на тракторе и смотрел ей вслед, некая часть меня понимала, что я сейчас натворил. Нет, я этого не хотел. Спроси кто меня, и я бы совершенно правдиво ответил, что все пошло совершенно не так, как я того хотел. Но как бы там ни было, я это сделал – я разбил ей сердце.

* * *

Может быть, разлука делает нас умней и смелей. Или душа моя в то лето рванулась куда-то вперед, и я повзрослел. Или лето бездумной работы в кампусе позволило мне поразмыслить над всем, что случилось со мной за последние четыре года. Какой бы ни была причина, но к концу одинокого и беспокойного лета я знал, что совершил ужасную ошибку в том, как повел себя с Рут – и не только в тот последний день, когда я даже не попрощался с ней пристойно. После трех лет наших «американских горок» я вдруг с ужасом понял, что праздник кончился.

Я отчаянно хотел вернуть отношения. Но как?

Начать я решил с того, что проглочу свою гордость и извинюсь. Вскоре после того, как Рут вернулась из Африки, я набрался смелости и позвонил ей. Ее прохладные реплики лишь подтвердили мои опасения. Я выдавил из себя слова приветствия, мы немного поговорили о летних впечатлениях, и я перешел к тому, что мне казалось смиренным извинением за бесчувственный и высокомерный тон, каким я сказал «до свидания» перед ее отъездом, за проявленный мною недостаток заинтересованности в наших отношениях, за многое другое…