Безумие зверя

Соболева Ульяна

Первой поняла мама. В тот самый миг, когда крепко сжала меня в объятиях, она почувствовала мой маленький, но очень упругий живот. Лина резко отстранилась от меня и долго смотрела мне в глаза, потом на Фэй, потом на папу.

– Марианна…ты беременна?…Но как? Фэй, как такое возможно? Отец, казалось, был сильно смущен. Он боялся смотреть мне в глаза, боялся прикоснуться, но я сама бросилась ему на шею, и он закружил меня как когда-то в детстве:

– Маняша, радость моя, моя любимая девочка… Как же я скучал, как я тосковал по тебе. И я тосковала. Только сейчас я поняла, как сильно мне их обоих не хватало, но нам было нужно это время. Эти месяцы. Нам всем, чтобы прийти друг к другу снова. А потом были расспросы, восторг и снова слезы. Я не знала, что в этот день меня ждал новый удар. Неожиданный и болезненный. Пока что я наслаждалась счастьем, но у меня оно никогда не бывает долгим.

Вечер

начался восхитительно. Я была счастлива. Можно даже сказать, очень счастлива. Я сама не верила, что все еще могу ощущать этот восхитительный приток сил. Я вернулась в детство, когда мое общение сводилось лишь к знакам и жестам. Я очень редко разговаривала лет до пяти. И мама, и отец, вспомнили то далекое прошлое, когда понимали меня без слов. Этот вечер был посвящен мне и ребенку. Мы говорили только о нем. Папа растрогался до слез, когда понял, какое имя я выбрала малышу. Мама обсуждала с Фэй роды. И никто из них не заговорил о Нике, а я не решалась спросить. Точнее я боялась, что их ответ снова причинит мне боль. Фэй рассказала нам, что нашла очень много информации о том, кто я на самом деле. Она просто не решалась сказать мне раньше, но сейчас самое подходящее время, когда вся семья в сборе объяснить, почему я смогла забеременеть и что я за существо. Все что она говорила, заставило мое сердце биться чаще, вернуло мне интерес к моему прошлому. Прошлому где Лина еще не нашла одинокую девочку возле дороги. То есть меня. Это удивительно, но у меня были настоящие родители. Их убили демоны. Меня каким-то чудом удалось спасти. Но самое интересное, что моя мама, как и я, оказалась падшим ангелом, и полюбила она вампира. Ушла ради него в мир людей, чего ей не простили демоны, у которых она должна была служить в рабстве вечно, после падения. Мама сбежала. Так что и моя биологическая мать, и я стали носителями нового гена. Гена «рожденных» бессмертных. Демоны не дали ей жить дальше. Никто не желал появления новой расы. Я повторила ее судьбу настолько точно, что даже Фэй была удивлена. Только мама вышла замуж не за члена королевской семьи, никто не мог обеспечить ей безопасность и погибли они вместе. Их сожгли живьем. Как же мне захотелось их вспомнить, ведь даже когда ребенок очень мал, воспоминания все равно отпечатываются в его хрупком сознании и никогда не стираются. Возможно, я даже знаю, кто их убил. Фэй считала, что, как и сейчас, моя немота в детстве наступила вследствие сильнейшего потрясения. Фэй обещала помочь мне вытащить воспоминания детства наружу, но только после родов.

Сейчас я слишком чувствительная и ранимая. Теперь я знала кто я – носитель. Я не относилась ни к одной вышеперечисленной расе и в то же время могла выносить плод любого из них. То есть, я просто уникально подхожу под любые изменения генов. Вот почему я была таким ценным подарком для Берита – я могла зачать. Фактически я: и вампир, и демон, и оборотень, кто угодно, в зависимости от преимущества генов. Только обращения в общепринятом смысле этого слова с такими, как я, не происходит. Мой организм функционирует для любого видоизменения, чтобы выносить бессмертное дитя. Отец испытывал легкий шок и я отлично его понимала. Если вся информация верна, то я ношу удивительного ребенка, которого ожидали веками. Что это сулит мне? Неизвестно. Только отец решил, что теперь я постоянно буду с Фэй и он увеличит нашу охрану. В городе появятся воины и ищейки, которые будут незримо нас охранять. А еще он злился, что мы раньше ничего не сказали, он считал, что мне может угрожать опасность, как и Велесу. Фэй взяла непоседу с собой, и теперь тот мирно сидел на коленях у своего деда. Нет, это слово не подходит. Как когда-то и я не могла назвать Самуила дедушкой. Как мужчина, который выглядит от силы лет на тридцать и так безумно красив, может называться этим родственным титулом? Мне и отцом его сложно назвать. Про маму я вообще молчу. Мы с ней выглядим почти как ровесницы.

Когда отец и Фэй ушли в кабинет разбирать старинные манускрипты, я осталась с мамой. Мы долго смотрели друг на друга, и я чувствовала, что мы обе хотим заговорить и не можем. Я знала, о чем она думает, а она понимала, что я хочу у нее спросить и не могу и тогда она тихо сказала:

– Милая, я знаю, что сейчас не время, что ты наконец-то начала приходить в себя, но ты должна поговорить со мной об этом. Мы не можем делать вид, что ничего не случилось и радоваться прибавлению в семействе. Новость потрясающая, ошеломляющая, но родитель не бывает один. С точки зрения биологии их всегда двое. У Сэми есть отец. Я резко встала и отошла к окну. Мама подошла ко мне сзади и положила руки мне на плечи.

– Больно. Я знаю. Очень больно. Особенно когда ты не

в чем не была виновата. Но меня ты не обманешь, милая. Я так хорошо тебя знаю. Ты можешь молчать и делать вид, что ЕГО не существует, но он есть и это его ребенок тоже. Мы обязаны ему сказать. Просто обязаны. Я бросилась за ручкой и бумагой.

– Мама, я знаю, что должны сказать, знаю! – и тут меня прорвало, наверное, мне была нужна именно мама, именно она, для того, чтобы я проняла, что именно чувствую, – он забыл обо мне, после всего, что со мной сделал?! Просто вычеркнул меня из своей жизни?! Где он?! Мама, где он?! Не надо умолять меня о прощении, не надо! Я знаю, что он гордый! Знаю, что не может просить. Просто поинтересоваться, позвонить. Я ведь его жена! Почему, мама? Почему он со мной так? За что? Теперь, когда знает, что я не виновата! Написала и поняла, что именно это сводило меня с ума и нет конца этой одержимости, этой проклятой зависимости и будет он втаптывать в меня в грязь, бить издеваться, изменять я все равно буду ждать когда он придет ко мне. Ждать, как верная собачонка. За это я ненавидела нас обоих. Я не заметила, что снова плачу. Мама не ожидала, такой вспышки отчаянья ее глаза тоже наполнились слезами, она резко привлекла меня к себе и обняла.

– Марианна, ты не должна себя винить за то, что все еще любишь его. Не должна. Не бывает, так как надо. Я понимаю, ты думаешь, будто сейчас хочешь его ненавидеть, забыть, оттолкнуть, но мы обе знаем, что это неправда и плачешь ты не потому что он поднял на тебя руку, а потому что не пришел к тебе.

– Где он, мама? Какая шлюха валяется сегодня в его постели? В нашей постели? Он пришел посмотреть, не сдохла ли я и снова пропал? Я не могу так больше, это невыносимо! Что ты хочешь, чтобы я ему сказала? Вернись ко мне? Я простила и у нас будет ребенок? Не хочу! Я не хочу, чтобы нас связывал Сэми! Я хочу ту любовь, которая была! Я хочу быть счастливой, мама! Счастливой! И если не с ним, то сама! Вот почему я не хотела, чтобы он знал о ребенке! У меня началась истерика.

– Марианна, посмотри на меня, послушай! Но я махала руками, вырывалась, я срочно хотела остаться одна. Меня вывернуло наизнанку, всю душу вывернуло осознание, почему мне так больно. Мама повернула меня лицом к себе, обхватила меня крепко за плечи.

– Ник не изменяет тебе, слышишь! Он не забыл о тебе, не бросил! Милая, ты так хорошо знаешь его. Ты всегда чувствовала его лучше, чем все мы. Он просто не мог к тебе приблизиться. Не смел. Понимаешь? Когда я видела его последний раз, он больше напоминал труп. Я снова вырвалась из ее объятий.

– Тогда где он, черт возьми? Где? Пусть придет, пусть не трусит и посмотрит мне в глаза. Пусть попытается вернуть меня обратно. Я заметила, что на этот вопрос мама мне отвечать не хотела. Она просто отвела глаза в сторону. Теперь уже я ловила ее взгляд. Я чувствовала, как она пытается лихорадочно придумать ответ. Как беспомощно смотрит на дверь, ведущую в кабинет, ожидая, что отец или Фэй выйдут ей на помощь. Словно в ответ на ее немую мольбу появился Влад и за ним Фэй. Они слышали. Я видела по их лицам, что они знают, то, что мне знать не положено. Отец с упреком посмотрел на мать.

– Лина! Я же просил тебя! Мы же говорили об этом всю дорогу! Зачем?! Мама беспомощно развела руками:

– А что я должна молчать? Видеть ее слезы и молчать? Мы должны ей сказать. Хватит играть в эти игры. Хватит лгать и скрывать? У нее будет ребенок, это все меняет. Ник должен об этом знать до того как… Она осеклась, отец не позволил ей договорить, теперь его глаза яростно сверкали, и это не предвещало ничего хорошего. Что сказать? О чем они? Почему я снова чувствовала себя дурочкой? Слабоумной, от которой всегда скрывают правду. Лина достала из сумочки бумаги свернутые вчетверо и протянула мне.

– Он прислал мне это вчера вечером. Просил, чтобы я отдала их тебе, потом когда…Вобщем я думаю, что нужно отдать сейчас. Влад испепелил ее взглядом, но промолчал. Я протянула руку и взяла проклятую бумажку. Именно проклятую. Я могла ожидать чего угодно, только не этого – бумаги о разводе, заверенные в Совете подписанные Ником, главой Совета и моим отцом. Только одна черточка пуста, там, где должна быть моя подпись. Теперь я все поняла. Правда открылась мне резко и беспощадно. Мама специально отдала мне эту бумагу сейчас, думая, что тем самым заставит меня передумать, заставит вернуться самой. Ради ребенка. Чтобы спасти наш брак. Вот почему она говорила мне все эти слова утешения. Чтобы я поверила. А потом, когда ничего не помогло, она дала мне эти бумаги. Мною овладело отчаянье, безмерная тоска, когда понимаешь, что все мосты сожжены, и пути обратно нет. Но я не позволю ему так с собой поступить. Вышвырнуть меня из своей жизни и ребенок тут ни при чем.