Безумие
Шрифт:
Девушка, сгорая от стыда, убежала к себе домой. Но ее муки только начинались. Теперь встречаясь с ним на лестничной клетке, она старалась побыстрее проскользнуть мимо, но он мешал пройти, говорил гадости, предлагал встретиться еще раз, предлагал встретиться с кем-то из его друзей, которым рассказал, какая Наташа доступная. И он всегда смеялся над ней вместе со своими друзьями или подругами.
Наталья поняла, что так продолжаться больше не может. О переезде и речи быть не могло. Родители ни за что бы не отказались от полнометражной квартиры в центре города. Да она бы и не смогла объяснить причину, по которой она должны
Ей повезло, что отец забыл дома какие-то важные бумаги и вернулся домой. Так она оказалась здесь. Она часто спрашивала Софию, как ей удалось пережить расставание с любимым. И девушка в который раз объясняла ей, что к периоду разрыва она уже не так сильно любила Сашу, если вообще любила. Общение с Натальей помогло ей это понять. Потому, что если бы она по настоящему его любила, то действительно не пережила бы их расставание. А она пережила.
Понять и осознать многие вещи ей помогла не только новая подруга, но и частые и долгие беседы с Матвеем Александровичем. Доктор всегда слушал ее внимательно. Старался ей помочь, и София видела его искреннее желание этого. Вместе они исследовали историю ее жизни. Он понимал ее состояние, давал ей надежду на выздоровление. Он настраивал ее на самостоятельную помощь себе.
*
– Ну, что, София, я вижу, ты сегодня себя прекрасно чувствуешь.
– Да, Матвей Александрович, вы правы. Кажется, мне стало лучше. Пора выписываться домой.
– Нет, ты ошибаешься. Домой тебе еще не скоро. То, что ты сейчас чувствуешь, всего лишь действие антидепрессантов. Но если мы сейчас отпустим тебя домой, ты, конечно, скоро перестанешь их пить, и депрессия вернется. Многие совершают эту ошибку, вместо того, чтоб обратиться к врачу, пьют таблетки. Но залог выздоровления, София – это и прием препаратов, и наше с тобой тесное общение.
– Но я могу, не переставая пить таблетки столько, сколько нужно….
– Тогда скоро ты поедешь в другую больницу, лечить свою печень, хочешь? – Доктор улыбнулся. – Софка, тебе, что здесь совсем не нравиться? Я думал, мы с тобой подружились.
– Это так, просто….
– Тогда давай займемся нашими делами. Где твой дневник?
Когда доктор ушел, София пошла погулять. Ей хотелось побыть одной и подумать. Хотелось ли ей домой на самом деле? Здесь ей было так спокойно, и доктор так искренне помогал ей. Она чувствовала к нему огромную благодарность. Когда он уходил из ее палаты, она знала, что их работа на сегодня закончена, и скучала. Часто ей хотелось, чтоб он еще, хотя бы раз зашел к ней. Наверное, она так чувствовала, потому что в этих стенах ее доктор был ей самым близким человеком.
Девушка почувствовала на себе чей-то взгляд. Она огляделась, а потом повернулась к фасаду больницы, всматриваясь в ее окна. В одном из окон второго этажа она заметила Матвея Александровича. София улыбнулась и помахала ему. Он не ответил. Только отошел от окна и задернул штору.
*
Так шли дни за днями. И с каждым днем София чувствовала себя все лучше и лучше. Зима закончилась, и мартовское солнце ярко светило в голубом небе. Девушка подставляла лицо ласковым солнечным лучам,
Недавно ее доктор отменил антидепрессанты. Теперь он лечил ее исключительно психотерапевтическими способами. Матвей Александрович объяснил ей, что эмоции и поведение ее определяется тем, как она оценивает окружающий ее мир. А она воспринимает мир враждебным. Отсюда ее страхи. Теперь они вместе пытались корректировать ее убеждения. Вырабатывали новое, правильное восприятие жизни.
Доктор сказал ей, что возможно к лету, месяца через два, он отпустит ее домой. И ей останется только в течение еще двух месяцев посещать его два раза в неделю, по прошествии которых ее лечение закончиться и она сможет начать новую жизнь. Пойти учиться или работать, завести роман. Просто быть обычным нормальным человеком.
София немного волновалась, как она сможет оказаться там, за забором больницы, без поддержки Матвея Александровича. Без его ореховых глаз, надежных и уверенных слов. Он ведь всегда знает, как она себя чувствует, почему грустит, почему радуется. Никто из ее старых друзей и даже родители никогда не понимали ее так хорошо.
Что это она? София улыбнулась своим мыслям. Весенний ветер всегда действовал на нее так. Только предыдущие годы он приносил с собой острое желание быть нужной и любимой. И осознание, что она никому не нужна. Что эта весна опять пройдет, а она все так же останется одна. А сейчас она чувствовала, что все изменится. Она это знала.
– София! – она услышала, что ее зовет Наталья.
– Привет! – девушка улыбнулась подруге. – Ты чего такая довольная?
Наталья и правда светилась от удовольствия.
– Меня Матвей Александрович выписывает. Представляешь, родители купили мне отдельную квартиру. Она маленькая, конечно, однокомнатная. И в другом районе. Зато я никогда больше не увижу этого негодяя.
– Поздравляю, Наташ. И когда ты отсюда уедешь?
– В конце недели. Нужно окончить курс терапии. Осталось несколько занятий. Я буду по тебе скучать. Я оставлю тебе свои координаты, давай увидимся, когда тебя выпишут.
– Посмотрим, Наташ. Знаешь, я бы хотела после выписки начать все с начала. А наше с тобой общение будет мне напоминать об этом месте, понимаешь?
– Конечно.
– Ты смотри, не повторяй своих ошибок. Надеюсь ни ты, ни я здесь больше не встретимся.
– Что ты! Я все поняла. Я была наивна и глупа. И это едва не стоило мне жизни. – Наталья огляделась. – Смотри, наш доктор. Слушай, Софка, он такой хороший, правда? И такой красивый. Будь у меня твои два месяца….
– Наташ! Ты опять!
– Да, ладно, Софка, я шучу, конечно.
Матвей Александрович тем временем подошел к ним.
– Что, гуляем? Наталья хвастается грядущей выпиской?
– Точно, хвастаюсь. Ну, я пойду, пожалуй. – Девушка подмигнула Софии и убежала в корпус клиники.
– Прекрасный день сегодня, правда, София?
– Да, замечательный. А вы что, уже домой идете?
– Нет, я вышел подышать. Пойдем, прогуляемся.
– Пойдемте. – Она взяла его под руку.
Они гуляли, наверное, полчаса и почти все время молчали. Для психотерапии были определенные часы и ее палата в клинике. А здесь и сейчас она не чувствовала себя его пациенткой. И не знала, о чем говорить. Он тоже разговаривал мало.