Безумная Роща

Смирнов Андрей Владимирович

Зерем улыбнулся на эти слова. Помолчав, он сказал:

— Но есть кое-кто, кто знает.

Гасхааль молчал, ожидая продолжения, но Зерем не спешил продолжать. Он улыбался, измеряя пределы терпения собеседника. Однако пауза затянулась, и первым заговорил Повелитель Бестий:

— Тебя интересуют эти сведения?

— Да. — Просто сказал Гасхааль.

— Еще бы! — Рассмеялся Зерем. — Ведь те, кто прежде остальных вступят на землю нового мира, обретут власть над могущественными силами — и может быть даже, благодаря тем силам войдут в число Истинных Богов.

— Сомневаюсь, — сказал Гасхааль. — Скорее — только лишь получат власть над тамошними

стихиями и некоторое преимущество в волшебстве перед теми, кто придет следом за ними. Впрочем, я могу и ошибаться, ведь рождение миров событие чрезвычайно редкое и изученное еще недостаточно хорошо. Между прочим, тот, о ком ты говоришь — тот Лорд, который знает, когда и где это случится — кто он? Он собирает союзников для того, чтобы не только захватить новые Земли, но впоследствии суметь и отстоять их? Ты пришел предложить мне присоединиться к вам? Или это — твой враг, и ты собираешься напасть на него и силой вырвать у него эту тайну?

Но Зерем покачал головой.

— Это не Лорд, — сказал он. — Не Обладающий Силой. Тот, кто знает — вернее, тот, кто скоро узнает, когда завершит свои хитроумные расчеты — это некий астролог, смертный человек, живущий в каком-то портовом городке: названия того городка я не помню, однако знаю, что это то самое место, где сто лет назад был умерщвлен Агравис Мудрый. Полагаю, что ты еще не забыл это имя.

Гасхааль кивнул, ибо мгновенно вспомнил и мудреца, и те Земли, где жил Агравис, потому что Гасхааль и был тем волшебником, который умертвил его. Точнее (в терминологии самого Гасхааля) — прекратил его прежнее несовершенное бытие путем причащения к Единственной Истине и Подлинной Силе. Превратил в ворону.

Меж тем Зерем продолжал:

— Ученик Агрависа — именно тот астролог, о котором я говорю, и он тоже тебя не забыл. Несколько месяцев назад он явился в храм Бога Света, к Повелителю Молний, который и поныне живет в храме, и объявил Келесайну, что способен произвести вышеупомянутые расчеты. Взамен он потребовал немногого — причастить его к одной из тамошних стихий и помочь отомстить за смерть учителя.

— И Келесайн согласился?

— Конечно, — пожал плечами Зерем. — Ведь требования эти вполне выполнимы. Естественно, Келесайн не отправится в новый мир один. Я знаю, что тот астролог обратился еще к нескольким Обладающим. Кроме того, они, равно как и Келесайн, не преминут захватить с собой своих учеников, союзников и вассалов. Собственно, я сам узнал обо всем этом только лишь вследствие того, что им потребовался кто-то, кто смог бы обуздать тамошние темные аспекты волшебства, ведь ни Келесайн, Повелитель Молний, ни Джормонд-Законник, ни Тарнааль, Ангел-Страж, не способны на это — да и не захотят заниматься ничем подобным.

Гасхааль задумался, ибо имена вышеупомянутых Лордов говорили ему о многом. О них ходили легенды, особенно о последнем, Тарнаале, истребителе зла, великом воителе и живом оплоте сил Света.

— Значит, в скором времени, — произнес он задумчиво, — мой остров навестят столь знаменитые герои? Благодарю за предупреждение.

— Еще не в скором, — ответствовал Зерем. — Потому что астролог пока представил Келесайну лишь общие, первоначальные расчеты; несколько месяцев у него уйдет на то, чтобы уточнить их. И, как я понимаю, окончательный договор еще не заключен.

Гасхааль кивнул, ибо намек Повелителя Бестий был более, чем прозрачен. Затем он спросил:

— Что я должен тебе за эту услугу?

— Ничего, — сказал Зерем. — Однако я не желал бы, чтобы кому бы то ни было

стало известно о том, что я разговаривал с тобой об этом.

С тем он и ушел, а Повелитель Ворон еще долго сидел в кресле у окна, размышляя, как следует поступить и что предпринять, чтобы обезопасить себя. Так же он размышлял о том, какими мотивами мог руководствоваться Повелитель Бестий, предавая своих союзников. Он даже подозвал к себе одну из ворон — ту, что прежде была Агрависом Мудрым — и спросил ее, что она думает по этому поводу.

Ворона ответила так:

— Возможно, он желает видеть тебя в числе своих друзей, Повелитель, ибо предвидит в будущем раздор между Лордами нового мира; возможно, желает с твоей помощью получить больше, нежели ему намеревались позволить взять остальные Лорды.

Гасхааль согласился с вороной, ибо к нему приходили схожие мысли. Затем он встал, изменил облик и отправился в город, где некогда жил мудрец Агравис, а ныне обитал его ученик, лелеющий планы мести. Появившись в городе, Гасхааль без труда проник в дом астролога и после недолгой беседы подчинил себе его волю, уничтожил прежнее тело, и дал новое — тело вороны. Также он забрал с собой бумаги астролога.

Затем он решил предпринять еще одну предосторожность, поскольку смерть астролога не означала того, что Келесайн или Тарнааль не попытаются его убить — они могли пойти на это только лишь ради того, чтобы отомстить за своего протеже, без какой-либо прямой выгоды для себя. Из этого следовало, что Гасхаалю, в свою очередь, могут потребоваться союзники против них. Из тех колдунов, которых он знал, наименее плохие отношения были у него с Мъяонелем, Рафагом, Эмерхадом и Селкет, а происходило это от того, что некогда все они принадлежали к одному древнему народу, и до сих пор помнили об этом. Дружбы меж ними не было, потому что времена, когда народ ванов явился в этот мир, отстояли от нынешних дней на многие тысячелетия, но никогда не было и вражды. Поговаривали, что Рафаг убит, а Селкет потеряла способность менять обличья, и вынуждена постоянно жить в облике полуженщины-полукошки-полускорпиона. Касательно Мъяонеля Повелителю Ворон было известно, что не так давно тот обрел власть над какими-то силами, близкими к Царству Бреда и, возможно, проистекающими из него, а что до Эмерхада, то его Повелитель Ворон не видел дольше всех и не знал даже, где его искать.

В начале он отправился к Мъяонелю, в Безумную Рощу, в Башню Без Окон. Мъяонель принял его равнодушно. Обретя Силу, он потерял сердце, и от того начисто лишился каких бы то ни было желаний и привязанностей. На вопросы Гасхааля он отвечал с большой неохотой и не проявил интереса ни к чему, о чем говорил Гасхааль.

— Какой дурак подал тебе мысль обрести могущество столь дорогим способом? — С сильным раздражением спросил Гасхааль на втором часу их бесплодной беседы.

— Невозможно приобрести что-то, не отдав ничего взамен, — отвечал Мъяонель. — Я отдал никчемный предмет, казавшийся мне, впрочем, прежде необычайно ценной вещью.

Гасхааль расхохотался.

— Как же ты поглупел, родич! Отдать то, что ценишь, в надежде получить чуть-чуть больше, чем все остальные!

— А что отдал ты в обмен на Силу?

— Собственную слабость.

Мъяонель помолчал, а потом произнес:

— Я вижу, ты полагаешь, будто совершил более выгодную сделку, чем я, но не может ли быть так, что ты отдал нечто большее, чем подозреваешь?

Гасхааль ничего не ответил на это, окончательно уверившись в том, что имеет дело с безумцем.