Безумные дамочки
Шрифт:
У нее чуть не вырвалось: трахаться, но удалось сдержаться.
— Я люблю слушать сказки. Расскажите мне, пожалуйста, сказку.
Светло-голубые глаза Симоны встретились с почти черными глазами Роберта.
— Секундочку. Вы знаете «Маленького принца»?
— Нет.
— Хотите услышать?
Может быть, ей следует выйти замуж за Роберта Фингерхуда и возиться с посудой и тряпками, не заботясь о том, как расплатиться за них?
— Да, хочу, но сначала скажите одну вещь.
— Слушаю.
— Кто вы по знаку?
— Овен.
Мало того, что он был потенциально
— Конечно, нам надо составить астрологические прогнозы, — сказала она. — Одного солнечного знака недостаточно. Надо прояснить позиции Луны.
— Мы сделаем это потом. — Его лицо озарила чудная улыбка. — Сейчас мы поговорим о Маленьком принце. Начали?
Симона была так поглощена думами о великолепном сочетании Овна с Весами, что прослушала начало рассказа. Когда она сосредоточилась, Роберт говорил о рисунке, который автор «Маленького принца» нарисовал в детстве.
— Когда он показывал его взрослым, они говорили, что это шляпа, а на самом деле это был удав, проглотивший слона.
— Да? — спросила Симона, думая о красоте взаимоотношений знаков воздуха и огня и одновременно отчаянно пытаясь вспомнить, не были ли маленькие пенисы у мужчин знака огня, с которыми она спала.
— После этого Сент-Экзюпери впервые разочаровался во взрослом мире. И он никому не рассказывал о рисунке, пока его самолет не упал в пустыне Сахаре, где он и повстречал Маленького принца. Первыми словами принца были: нарисуй мне овцу. Сент-Экзюпери никогда не рисовал овец, поэтому нарисовал удава со слоном в желудке, но Маленький принц (угадав, что нарисовано) сказал, что слоны слишком велики для его маленькой планеты. Ну, и вот, потерпев ряд неудач в попытках нарисовать овцу, Сент-Экзюпери нарисовал ящик, и Маленький принц пришел в восторг.
Девушка в турецкой блузке и оранжевой юбке танцевала с англичанином, у которого волосы были до плеч. Симона догадалась, что он англичанин, потому что у него был острый нос. После немцев она больше всего ненавидела англичан.
— Почему он пришел в восторг?
— Потому что в ящике была овца, — объяснил Роберт. — Спящая.
Что-то подсказало Симоне, что в конце концов Фингерхуд может оказаться не таким уж и НОРМАЛЬНЫМ, но вслух она сказала:
— Понимаю.
— Понравилась сказка?
— Это конец?
— Нет, она очень длинная, но на сегодня хватит. Сказки должны быть короткими. Не хотите заехать ко мне? У меня есть бутылка хорошего шампанского.
Симоне понравилось, что он не теряет времени. Она одобряла прямой натиск. Чего тянуть резину? Зачем бесплодно думать о неизбежной катастрофе?
— Подождите, — сказала она. — Я возьму пальто.
— Так быстро вы не уйдете, — встревоженным голосом хозяйки сказала Анита. — Вечеринка только начинается.
— Мы едем к нему, — прошептала ей в ухо Симона. — И ты знаешь, зачем, моя дорогая мисс Норформс.
— Ты неисправима.
— Это твое новое еженедельное слово?
Роберт помог Симоне надеть пальто, а Анита озабоченно думала, не означает
— Джек! — закричала Анита.
— Привет, милая. — Он поцеловал ее в щеку. — Извини, что так поздно, но вылет отложили. Потом задержки в пути. Так что я прямо из аэропорта. Что еще ты хочешь знать?
Здесь он заметил стоявших рядом Симону и Роберта.
— Так-так. Доктор и малышка. Боже, что за сочетание!
— Привет, Джек, — сказала Симона и снова решила, что у него слишком тонкие губы. Он, наверное, проделывает с Анитой такие садистские штучки, о которых она даже и не слышала.
— Неприятно уходить сейчас, — сказал Роберт.
— Ты уходишь со славной девчушкой, — ответил Джек.
— А ты откуда знаешь? — спросила Симона.
— Анита рассказывала о программисте.
— Каком программисте? — спросил Роберт.
— Неважно, — ответила Симона и с ненавистью посмотрела на Аниту. — Пойдем.
У Аниты язык, как помело, и она ни черта не понимает в мужчинах. Симона, например, и представить себе не могла, что Анита нашла в Джеке Бейли, который, как она помнила, ни разу не сказал ничего путного. Но Анита говорила, что он все компенсирует в постели.
— Что такое особенное он делает? — спрашивала Симона, но Анита молчала.
Симона, однако, заметила, что после ночи с Джеком у Аниты всегда были синячки на руках.
— Откуда эта пакость? — спрашивала Симона. — Он тебя щиплет?
Анита сначала отрицала это, а потом просто замкнулась, что еще больше разожгло любопытство Симоны. Может, у него есть щипчики, и он терзает нежное тело Аниты, но зачем это делать, какое в этом удовольствие, Симона понять не могла. Лично ее Джек Бейли в постели совершенно не интересовал, даже если член у него огромный, как она подозревала. Когда они жили с Анитой, то обычно Анита уходила на квартиру к Джеку. Если бы они занимались любовью на зеленой кушетке Аниты, Симона подсмотрела бы в замочную скважину, чтобы получить полное представление обо всем, и она очень, очень жалела, что не может попросить Аниту устроить ей бесплатный спектакль. Дело в том, что сексуальная жизнь других людей притягивала ее. Может, именно поэтому она так долго таскалась к фотографу: оба они были вуайеристами, хотя по сравнению с ним Симона была несмышленышем. Когда полицейские допрашивали ее в связи с убийством (все было, как в кино), она сказала, что масса девушек могла пришибить его, но полиция ошибается, если считает виновной ее. Дело в том, объясняла Симона детективу, что им следует сосредоточиться на девушках, лишенных вуайеристских наклонностей. У них больше причин всадить пулю в голову мистеру Большому Глазу, потому что они могли прийти в ярость, когда их заставляли мастурбировать при полном свете прожекторов, а ей это казалось ужасно забавным. Первый детектив странно глянул при этом на второго, а потом они, очень вежливо поблагодарив, ушли, исчезли из ее жизни. Она и понятия не имела, насколько вежливы нью-йоркские полицейские.