Безумные Мечты
Шрифт:
Я подогрела воду в чайнике MacKenzie-Childs, который купила без всякой причины, просто потому, что увидела его в видео Нары Смит и захотела почувствовать себя целостной и воинственно совершенной. Я даже не любила чай - я была кофеманкой до мозга костей. Минимум три порции, прежде чем начать свой день. Но теперь, оказавшись в большом городе, мне захотелось переосмыслить себя.
Пока ждала, пока закипит вода, прислонилась бедром к кухонному острову и уставилась в окна от пола до потолка. Квартира выходила окнами на Центральный парк, и, несмотря на то что парк был лишь маленьким
Вода закипела, и я порылась в шкафах в поисках чайных пакетиков, с радостью обнаружив некоторые из итальянских продуктов, на которых мы с Роу выросли. Каффе д'орзо, печенье амаретти в красочной винтажной жестянке и гриссини. На моих губах заиграла ухмылка. Может, мы с братом и родились в США, но мы были безнадежными итальянцами: страстными, с собственным мнением и смертельно защищающими свою семью. Я взяла со стойки телефон, чтобы позвонить ему, когда на экране высветилось имя Кирана. Я провела пальцем вправо.
— Привет, красавчик.
— Привет, красавица, — промурлыкал он в ответ своим глубоким, манящим тенором. — Ты уже передумала выходить за меня замуж?
— Нет, но, пожалуйста, продолжай пытаться. Мне всегда не хватало самоконтроля. — Я взяла кружку и кофе д'орзо и налила себе чашку, зажав телефон между ухом и плечом. К черту чай. Я все еще была Дилан Касабланкас. — Что делаешь?
— Только что закончил физиотерапию и собираюсь принять душ. — Он застонал, и я представила его голым, распростертым на смотровом столе, с крошечным полотенцем, защищающим его скромность. — Терапевт выкрутил мне ноги так, будто я был сделан из теста, — пожаловался он. — Я никогда не оправлюсь от этой травмы. А ты?
Лениво помешивая, слушая, как чайная ложка звякает о хрупкую кружку, я смахнула с лица прядь волос.
— Осваиваюсь в квартире Роу и Кэл. Манхэттен - это, гм, многовато. — Мой смех был самоуничижительным.
— Как только привыкаешь к большому городу, влюбляешься в его анонимность.
Но Киран не знал. Безымянность - это то, что он никогда больше не испытает в этой жизни. Он был одним из самых больших футболистов во вселенной. Нападающий футбольного клуба «Эшберн», известный своими смертоносными ударами со штрафных и беспощадным дриблингом, из-за которого защитники часто спотыкались о собственные ноги, пытаясь угнаться за ним, он, без сомнения, был страхом каждого вратаря в Премьер-лиге и одним легендарным игроком, плакат которого висел на стене у каждого ребенка в Европе и Южной Америке.
— Поверю тебе на слово. — Я поцокала языком, достала пульт на кухонном острове и включила телевизор. Я пролистала передачи на потоковом сервисе и остановилась на «Анатомии Страсти». Сложные медицинские состояния и драмы всегда успокаивали мою душу.
Перед началом эпизода появилась реклама, и я вздохнула. Не могу поверить, что мой брат-мультимиллионер не доплачивает, чтобы избежать этого. К тому же реклама была посвящена духам Tom Ford, и в ней снимался футболист Марчелло Сарраторе. Он лежал на золотистой дюне посреди пустыни, пот стекал по его скульптурному, бронзовому торсу. Ухоженные черные кудри украшали
Я тяжело сглотнула.
— Марчелло Сарраторе занят? — проговорила я.
Вот это да. Мне действительно не хватало витамина D. И я не имею в виду солнечный свет.
Киран зевнул.
— Не знаю. Я никогда не встречал этого парня. Он играет за миланский «Интер».
— Но вы оба играете в Лиге чемпионов, — возразила я. С тех пор как мы с Кираном подружились несколько лет назад, я решила узнать о футболе.
— Мы никогда не пересекались. Он перешел в «Милан» только два сезона назад, после того как остался верен своей дерьмовой команде из родного города, которая находилась на дне Серии А, — рассеянно объяснил он. — Поверь, если бы мы встретились, я бы пропустил мяч прямо между его ног по пути к их вратарю.
Как левый защитник, Марчелло Сарраторе недавно выиграл с Италией чемпионат мира.
— Кроме того, он единственный футболист в мире, который действительно открыто выходит на поле. — Я услышала щелчок пояса, когда он надевал одежду. — Так что, боюсь, тебе не повезло.
— Марчелло Сарраторе - гей? — простонала я. — Разумеется. Все хорошие люди - геи.
Киран был глубоко закрыт. На самом деле наша дружба завязалась из-за того, что в прошлый раз, когда он приехал в наш родной город Стейндроп, он притворился, что приударяет за мной, говоря всем, кто готов слушать, что хочет взять меня в жены.
Он был откровенен в своих действиях. Он никогда не вводил меня в заблуждение. Но он преследовал меня без устали, желая заполучить меня в качестве своей бороды, чтобы избавиться от надоедливых обозревателей таблоидов и настойчивых папарацци. Он предложил мне свое королевство, все богатство и власть, которых он добился. Грав и я станем его семьей, сказал он. Я даже могла бы завести любовника на стороне. Все, чего он хотел, - это чтобы весь мир перестал спрашивать его, когда он найдет себе девушку и остепенится.
Я никогда не критиковала и не ставила под сомнение решение Кирана быть в шкафу. Я не была той, на кого обрушится удар, если он раскроется. Но я не могла не задаться вопросом: если мачо Марчелло Сарраторе было наплевать, то почему ему нет?
Киран, должно быть, прочитал мои мысли, потому что объяснил:
— Ему это сходит с рук, потому что он левый защитник ростом метр восемьдесят пять, сложен как танк и кричит о токсичной мужественности. А я не могу. Я ловкий и симпатичный. — Это слова Sports Illustrated, а не мои.
Я практически представляла, как он закатывает глаза на другом конце.
— Не волнуйся. В конце концов, я выйду. После того, как уйду на пенсию. У меня будет свой момент под солнцем.
Я открыла рот, чтобы возразить, но тут же закрыла его. Это действительно было не мое дело. Но мне было больно осознавать, что мой дорогой друг, которого я обожала всем сердцем, не испытал любви, секса, первых свиданий, пошлых смс-сообщений и неконтролируемых бабочек.
Как и ты, лицемерка.
Киран боялся рискнуть, но и я тоже.