Безумный бог
Шрифт:
В начале путешествия с Адоном приключилось самое большое несчастье, какое может пасть на голову поклонника Сьюн Красивой и Непостоянной: один сумасшедший напал на него с ножом – в результате на лице Щеголя остался уродливый шрам. Решив, что это знак недовольства Сьюн, Щеголь потерял свою веру и отвернулся от Церкви Красоты. Тем не менее, он оставался верным своим друзьям, как пес своему хозяину, а в последующих многочисленных битвах он и Миднайт сотни раз спасали друг другу жизни. Именно он остановил ей кровотечение, когда Кайрик пырнул ее ножом, забрав каменные таблички, а когда лживая Блудница убедила
После этого он полностью посвятил себя тому, что уговаривал людей перейти в Церковь Тайн. Мистра осыпала его благодеяниями, одним из которых, не самым маленьким, было то, что он стал патриархом. А еще она наведывалась к нему на глазах у остальных, чтобы все знали: Адон – любимец богов. Одним словом, он стал самым дорогим и почетным гостем в домах богатых и всесильных. Тем более по таким особым случаям, как Ритуал Радости.
В память о любви Келемвара и Мистры смертный час превратился в час чудес. Если отходящий в мир иной жил праведной жизнью и умирал в присутствии патриарха Мистры, то в эту минуту происходили всевозможнейшие чудеса. Любое загаданное тогда желание исполнялось, если, конечно, оно было достойным и шло на благо другим. Среди тех, кто ценит такие глупости, как сострадание и благотворительность, Ритуал стал верным знаком счастья усопшего в загробной жизни.
За последние несколько лет Адон принял участие в сотнях таких ритуалов, но, оказавшись в доме Баскара, почувствовал себя не в своей тарелке. Возможно, в том была вина хозяйки Пандары Баскар, которая не сидела рядом с умирающим мужем, как подобает хорошей жене, а висела на руке Адона, хвастаясь им перед знатными гостями. Собралось в ее доме больше сотни человек, включая хозяйку города Янселдару и ее близкую подругу Вэрану Хоклин, принца Танга, Танцрена Фросторюна и десяток других, сделавших щедрые взносы на строительство нового храма Мистры в Элверсулте.
Чтобы все эти гости могли лицезреть момент смерти, кровать бедняги Надису перенесли в банкетный зал и поставили на возвышение, где его можно было видеть над толпой музыкантов, танцовщиц, акробатов и жонглеров, нанятых для оживления церемонии. Гости отнюдь не голодали в ожидании смертного часа Надису: столы ломились от яств, которыми можно было целую неделю кормить всех бедняков Элверсулта, хотя, разумеется, Пандара не пригласила ни одного нищего в свой дом. Как она объяснила Адону, ее муж так много сделал в своей жизни для бедняков, что заслужил достойную смерть. А объедки пиршества она обязательно отправит в нищие кварталы и раздаст голодным.
Возможно, Адону было не по себе из-за роскоши церемонии, абсолютно лишенной обычной в таких случаях меланхолии, присутствовавшей даже на самых радостных Ритуалах. А возможно, виноват был зуд под кольцом в виде звезды – простым золотым обручем, украшенным необработанным алмазом. Когда-то Мистра подарила ему это кольцо, чтобы оно охраняло его от Кайриковых Преданных, вечно пытавшихся зарезать патриарха, чтобы заслужить одобрение Единственного. Стоило какому-нибудь убийце приблизиться к Адону, как алмаз вспыхивал ярче звезды, а само кольцо начинало теплеть. Но зуда до сих пор кольцо не вызывало, и Адон терялся в догадках – то ли это предупреждение, то ли обычное раздражение кожи, какое
Пандара провела Адона сквозь толпу, собравшуюся вокруг двух танцовщиц с шалями, и остановилась рядом с гостьей в полупрозрачной одежде. Знойная красавица с роскошными формами оглядела патриарха и заулыбалась. Палец с кольцом еще больше зачесался.
– Адон, позвольте представить Урену Джепару, – сказала хозяйка. – Полагаю, она… поклоняется вашей богине.
– Даже больше, я служу ей, – добавила Урена, подавая руку Адону для поцелуя, – хотя, конечно, не могу похвастаться, что я ее любимица.
– Рад знакомству. – Адон поклонился Урене, но не взял протянутую руку. – Вы обязательно должны посетить храм в самом скором времени. Строительство почти завершено. А теперь прошу простить, я должен идти к Надису. В конце концов, мы ведь собрались в его честь.
С этими словами Адон направился в начало зала. Пандара вцепилась в его руку и потащила за собой.
– Право, патриарх! Вы хотя бы знаете, кто это был?
– Я знаю, что она собой представляет, – ответил Адон. Он остановился и, повернувшись к Пандаре, прошептал ей на ухо: – Должен сказать, меня беспокоит Ритуал, который вы устроили своему мужу. Я здесь вижу слишком много людей, подобных Урене.
Пандара отпрянула:
– Что вы хотите этим сказать, патриарх? – Она завопила так громко, что те, кто стоял поблизости, обернулись и уставились на хозяйку. Среди них было несколько человек, сделавших крупные пожертвования на новый храм Мистры, но Адон не мог скрыть правду.
– Что-то здесь не так, Пандара, – произнес он, ощупывая кольцо. – Обрядом Радости мы оказываем почести умирающему, а вовсе не стараемся произвести впечатление на его друзей.
Пандара прищурилась:
– Да как вы смеете! Я прекрасно знаю, сколько Надису пожертвовал на строительство храма Мистры, если вы об этом забыли.
– Не забыл… поэтому я и должен быть с вами честен. (Гости в банкетном зале замолкли, и все глаза – кроме глаз Надису, разумеется, – обратились на Адона и Пандару.) Келемвар и Мистра даруют Ритуал Радости тем, кого считают достойными. Лично я тут ничего не решаю.
Пандара оглядела зал, лицо ее стало темнее тучи.
– Что вы такое говорите? Хотите еще денег на свой храм?
Адон покачал головой:
– Вовсе нет. Все равно это ничего бы не изменило, – Он взял Пандару за руки и заговорил очень мягко и вкрадчиво: – Я пытаюсь сказать, здесь что-то не так. Я получил знак. Избыточная роскошь Ритуала, возможно, оскорбила Келемвара, или Мистра могла засомневаться, нужно ли исполнять так много желаний. А может быть и другое: час Надису еще не пробил. Вдруг он поправится столь же внезапно, как заболел.
Пандара резко высвободила руки:
– Не будьте смешным! Конечно, Надису умрет! Смотрите, как он позеленел и круги под глазами чернее воронова крыла.
Адон вздернул бровь:
– Вам как будто не терпится.
– А что здесь такого?
В голосе Пандары не было никакой любви, и от этого Адону стало почему-то легче, хотя он был огорошен. Возможно, ее бессердечие и вызвало в нем с самого начала чувство беспокойства, хотя, разумеется, не впервые хорошему мужчине достается в жены стерва.