Безумный год. Сиреневый туман
Шрифт:
– А что там, реально он что сказал?
– А ты в этом что-то понимаешь? В целом – кирдык. Наговорил мне кучу ученых слов, я записал. По своей линии я все передам уже сегодня, но, мне кажется, этого мало. Ты когда в Пекин собираешься?
– Сегодня среда… Думал, в понедельник. И всю неделю там провести. Пока отчет, то да се…
– Черт с ним, с отчетом. Полетели сегодня. Доложим послу. У него прямая линия с Москвой, по уму – Самому надо докладывать.
– Ты это серьезно? Так, без подтверждения, без проверки… Что-то я очень сомневаюсь, что посол пойдет на это. Не первый год его, слава богу, знаю.
– Ну пусть тогда он отвечает за новое 22 июня. А я не хочу. Не полетишь – отправлюсь один.
Генеральный
– Поехали, – коротко бросил он. – В конце концов, на следующей неделе могу еще раз слетать. А совесть чиста будет. Ты только заскочи домой, в порядок себя приведи.
Посол слушал их молча. На данный момент он был, и это было всеми признано, одним из самых выдающихся и опытных отечественных дипломатов и, помимо знаний, опыта и несомненных талантов, обладал еще и нюхом (или, если хотите, интуицией), без которого успеха на дипломатической службе добиться просто невозможно. Так вот, этот нюх уже давно не просто говорил, а вопил ему: в Ухане происходит что-то чрезвычайно опасное. Были сигналы, слухи, что-то звучало в разговорах, как-то сгущалась атмосфера в коридорах высшей пекинской власти, куда он был вхож. Так что посол уже давно дал команду тщательно отслеживать происходящее и регулярно информировать Москву, но над каждым таким сообщением сидел подолгу, взвешивая и выверяя каждое слово.
То, что китайцы выбрали столь кружной путь для передачи информации, его не особенно удивило: они и не такое, случалось, откалывали. Другое дело, что теперь у него были все основания задать кое-кому из знакомых вопросы прямо в лоб, но это его совсем не радовало. Как уже очень немолодой человек, он достаточно философски относился к вопросам жизни и смерти и мало чего в этой жизни боялся, да и верил к тому же, что человечество и не с такой заразой справится, но вот традиционный русский вопрос «что делать?» вставал во весь рост.
Теоретически у него было право запросить срочный разговор с лидером и выложить ему все, что уже было известно, но делать этого не хотелось по целому ряду причин.
Во-первых, плох тот посол, который не следит за происходящим в столице собственного государства. И если уж совсем откровенно, недолго ему тогда вообще занимать эту должность. А в столице, как видел посол, государственный народ был крайне занят. Там, как говорится, во всю ивановскую раскручивался очередной сюжет совершенствования системы государственного управления с участием всех первых лиц. На этом фоне какая-то китайская эпидемия совсем не играла.
Во-вторых, на днях должен был произойти очередной телефонный разговор российского и китайского лидеров. Свои соображения к нему посольство уже давно отправило в Москву, но никакими эпидемиями там и не пахло. Речь должна была пойти о двусторонней торговле, крупных проектах и международных делах, в которых китайцы играли все более активную роль. Вообще, эти телефонные разговоры, да и личные контакты между двумя лидерами, были постоянной головной болью посла. Испокон веков повелось, что именно высший дипломатический представитель считался наиболее авторитетным специалистом и главным в деле выработки политики в отношении государства, где он был аккредитован. Но в ряде случаев послам с их мнением приходилось «отдыхать в холодке», и случалось такое, как правило, когда между лидерами складывались какие-то особые отношения. Вот и в данном случае «генеральную линию» российский лидер формировал на основе собственных представлений, наблюдений и впечатлений, а послу предстояло под все это подстраиваться.
Разговор в кабинете
Наконец, высказались все. Те, кто помоложе, смотрели на посла, ожидая, что он подведет итог. Более опытные, напротив, отводили взгляды, мысленно благодаря судьбу за то, что решение принимать не им.
– Хорошо, – слово прозвучало парадоксально, но тем не менее все же было сказано послом. – Хорошо хотя бы то, что мы все видим проблему, и даже, возможно, не понимая ее истинных масштабов, считаем ее серьезной. Не собираюсь ни с кем делиться ответственностью, но хочу, чтобы решение носило коллегиальный характер. Это поможет мне в контактах с Москвой. Вы все знаете о предстоящем телефонном разговоре. Считаю важным, чтобы в ходе него китаец проинформировал нашего лидера о реальном состоянии дел и степени угрозы, если она присутствует. С этой целью я переговорю с нашим министром и Администрацией с просьбой включить эту тему в перечень вопросов для разговора. А мы с вами давайте задействуем свои контакты с китайцами, чтобы склонить их к передаче нам информации на уровне первых лиц. Возражения есть? Нет? Тогда давайте закончим. – И посол кивнул Генеральному консулу, предлагая ему задержаться.
Народ разошелся. Но окна в посольстве горели до глубокой ночи, и тревожные сообщения об эпидемии пошли в тот же день в Москву по линии всех специальных служб. Как раз на такой результат и рассчитывал посол.
Ему, впрочем, досталось больше всех. Двумя разговорами дело, конечно, не ограничилось. Ситуацию объяснять пришлось многим. И если на Смоленской площади понимание еще можно было найти, то Старая площадь восприняла его инициативу, мягко скажем, с сомнением. Там вообще все время пытались свести суть проблемы к направлению в эпицентр эпидемии гуманитарной помощи. Но в конце концов все же удалось пробить появление в папке материалов к беседе лидеров листка с изложением сути проблемы.
Китайские товарищи были настолько любезны, что, как это обычно и происходило, пригласили посла на прослушивание беседы лидеров. Все эти разговоры о беседах «тет-а-тет» хороши для прессы, а если хочешь, чтобы от них был результат, надо четко фиксировать и ход беседы, и высказанные аргументы, и, главное, договоренности. Так что беседу посол прослушивал вместе с помощником китайского лидера во вполне комфортных условиях.
К его удивлению, тема эпидемии затронута была, но без излишнего драматизма. Китайская сторона проинформировала о случившемся, поблагодарила за предложение помощи, но об угрозе человечеству речи пока не было. Размышляя позднее о причине подобной сдержанности китайского лидера, посол пришел к очевидному выводу: китайцы откровенно опасались последующих претензий. Возможный масштаб требований возмещений человеческих и экономических потерь был неподъемен даже для них. А так, поговорили хорошо. Особенно детально остановились на сирийских делах. Китайцы все более активно заявляли о своих экономических интересах в этом регионе. И неудивительно. Один из маршрутов так называемого нового шелкового пути вел строго на запад от Китая и заканчивался на побережье Средиземного моря. Кто не помнит карту, именно там и находится Сирия.