Шрифт:
МАШИНА МУДРОСТИ
Рассказ будущего
Известный
Случайно вошедшему к нему человеку бросилось бы в глаза растерянное выражение на лице миллиардера и необычайная нервность, с которой рука его, вооруженная карандашом, чертила на бумаге бессмысленные каракули, являвшиеся как бы отражением того хаоса, который бушевал в его сознании.
Для того, чтобы душевное состояние Альберта Ивановича казалось понятным, сделаю некоторое отступление и постараюсь, по мере сил полнее, осветить причины, так повлиявшие на спокойствие миллиардера.
Последние три недели Альберту Ивановичу адски не везло на бирже.
Скупив почти все количество акций богатейшего в мире завода пушек «Марс», затратив на них почти половину своего легендарного капитала, он рассчитывал, и вполне справедливо, на колоссальные барыши.
Но прошло несколько дней, а спрос на бумаги, находившиеся в руках Альберта Ивановича, был очень вял, и, кроме того, в воздухе начинали носиться какие-то неопределенные, но грозные для него слухи о конгрессе мира, который должен быль собраться в Париже и на котором будто бы должны были вынести резолюцию о «всеобщем разоружении народов».
Альберт Иванович не придавал этим слухам особенного значения и был уверен, что идея мира так же невозможна в XXV веке, как и в IV, что пока человек способен чувствовать, любить, ненавидеть — война будет естественным и законным явлением в взаимоотношениях народов.
Но слухи росли, множились, а с ними падала стоимость акций «Марс», и все меньше становился спрос.
И вот сегодня утром парижский корреспондент Прейса, которого он специально послал на заседания «конгресса мира», телеграфирует:
— «Резолюция о разоружении народов вынесена. Правительствам всех стран отдан приказ немедленно ликвидировать пушечные и ружейные заводы».
Рука Прейса все еще чертила на бумаге затейливые каракули, когда в кабинет вошел лакей и подал карточку.
Альберт Иванович машинально взял ее, машинально прочел на ней какое-то незнакомое имя, которое моментально затем забыл и сказал:
— Проси.
В кабинет вошел седенький, полный, низенький старичок в длиннополом сюртуке, лоснившемся от жира, с короткими рукавами, из которых выглядывали сомнительной свежести манжеты, в воротничке того же состояния, повязанном ярко-зеленым галстухом, в брюках, настолько коротких, что видны были ушки нечищеных ботинок.
Лицо вошедшего было румяно и плоско, как археологический блин, национальное блюдо дореформенной России, и как две крупинки зернистой икры на этой круглой плоскости сверкали маленькие, черные, проницательные глазки; нос его напоминал юную картошку, а рот, с алыми, пухлыми губками,
— Белков, Иван Семенович, — назвал себя вошедший господин.
— Чем могу служить? — спросил Прейс, небрежно пожимая протянутую руку и указывая другой на кресло подле себя.
Пухленький розовый старичок уселся на краешке кресла, кашлянул в кулачок и довольно неуверенно начал:
— Видите ли, я хотел бы сделать вам одно предложение…
— Предложение? — Прейс оглядел костюм гостя, и на лице его изобразилось удивление.
— Да, предложение. Не знаю, как и начать. По вашему лицу видно, что вы принимаете меня за какого-нибудь чудака…
— Нет, зачем же, — протянул миллионер и, взяв со стола ящик с сигарами, предложил гостю.
Старичок дрожащими пальцами взял сигару, закурил и продолжал:
— Постараюсь говорить кратко. У меня изобретение, которое хочу предложить вам. Необычайное изобретение, первое и последнее, какое себе только можно представить. Я изобрел аппарат, при помощи которого даже самый глупый человек сделается очень умным, даже гениальным — мыслителем.
— Что?!.. — воскликнул Прейс, вскакивая, — вы изобрели машину мудрости?!
— Вот именно машину мудрости, — вы хорошо выразились, — так и буду теперь называть мой аппарат — «машиной мудрости».
— Но ведь это нелепость, — вышел из себя Альберт Иванович: — в XXV веке таких вещей не изобретают.
— Вы убедитесь, если выслушаете меня до конца, — спокойно возразил старичок.
— Хорошо; продолжайте.
— Мысль есть не что иное, как движение, которое возникает в нашем мозгу, когда мы получаем то или другое впечатление извне. Мысли обладают различной интенсивностью и формой. Простейшая элементарная форма мысли — образы — благодаря логическому свойству нашего сознания автоматически группируются в однородные категории. Не так ли? К сожалению, идеальный логический синтез является достоянием, пока, великих людей, людей с громадной памятью и воображением.
С изобретением моего аппарата каждый может мыслить не хуже, например, Канта или Спинозы.
Как бы ни слабо было логическое свойство ума в так называемых глупцах, как бы ни микроскопически, мизерны были их память и воображение, всякий предмет, всякое впечатление, вызывая в их сознании движение, остается в нем навсегда. И вот, когда такому глупцу потребуется иметь о чем-нибудь верное, универсальное суждение, ему стоит только нажать особую кнопку в моем аппарате и мельчайшие движения мыслительного процесса, не могущие достигнуть его слабого сознания, целиком будут восприняты моим аппаратом, классифицированы по категориям и занесены на особый лист в виде оригинальных знаков.
Таким образом, даже дурак сможет создать что-нибудь поражающее по глубине и сил мысли.
Я пришел к вам с предложением купить чертежи и изготовить по ним то или иное количество аппаратов. Можете быть покойны: доход от продажи «машин мудрости» будет грандиозный, и вы менее чем в месяц не только оправдаете расходы, но наживете колоссальные проценты. Что касается суммы, которую я хотел бы получить за право распространения и производства моего изобретения, то я скромен — я продам его вам всего за пятьдесят тысяч…