Безумья темный страх

Елин Алекс

— Так, подруга, тебе лучше очухиваться, — пробормотала Мэри, стягивая несостоявшуюся жертву с алтаря. Рик вышел вперед, наставил на одного из мужчин в коже пистолет. Жаль, эти мужики не стояли кучкой, тогда было бы проще их перестрелять. Остальные или не были вожаками, или не умели так хорошо драться, может не хватить времени, если толпа дуром повалит на осквернителей капища Сета.

Мэри тем временем залепила пощечину несостоявшейся жертве ритуала, та распахнула огромные серо-голубые глаза и уставилась на безжалостного профессора.

— Ты

по-розмийски понимаешь? — осведомилась Мэри.

— Да, — прошептала девушка.

— Тогда очухивайся и на ноги вставай, сейчас драпать будем.

— Куда? — пробормотал Тео. Он встал рядом с Риком. Из оружия у парня был только перочинный нож, но он не собирался прятаться за спинами других. Трусом Тео не был, хотя пессимизма ему было не занимать.

— Герои-самоубийцы, глаза протрите, — Мэри помогла подняться девушке на ноги, нож она также сжимала в руке, — за статуей есть дверь, через которую выходят жрецы! Туда!

Рику дважды повторять не надо было. Он для острастки несколько раз выстрелил в толпу, одной пулей уложил воина в жилетке, второй какого-то жреца, создав небольшую сутолоку и панику, а затем кинулся за своими спутниками в потайную дверь. Летчик едва успел заскочить в узкий проход и захлопнуть массивную дверь, как в нее с разгону врезались озверевшие сетопоклонники.

— Так, они тут будут очень скоро; наверняка, есть и другие ходы, — предупредила Мэри. — Если есть другие жрецы — будут тут мигом, если нет — у нас есть время. Нам надо найти выход раньше них.

— Тогда не стой, веди, — потребовал Рик, снимая куртку, которую протянул незнакомой девушке, мимоходом оценив ее фигуру. — Тебя как звать, жертва несостоявшаяся?

— Эстель, — прошептала та, закутываясь в куртку.

— Тогда быстренько иди за Мэри, я вас прикрывать буду. Тео, ты идешь перед Мэри, любой шорох, звук, подозрение — останавливаешься и не издаешь ни звука, я подойду и все проверю, тебе понятно?

— Да, куда уж понятнее, — отозвался Тео.

— Мэри, ты тут явно разбираешься, куда нам идти?

— Я не разбираюсь, — сочла нужным уточнить Мэри. — Просто я предполагаю. Пойдем пока вперед, сворачивать все равно некуда.

6

Кейд, Алан и Джон сидели в своей комнате в общежитии в Летном училище Фритауна. Как обычно мальчишки балбесничали, швырялись смятой бумажкой, потом им эта затея надоела, курсанты принялись травить какие-то байки, которые постепенно сошли к рассказам о приколах над преподавателями. Алан вспомнил их выходку с Кошмариком Фредди, которому они подсунули краску в душ.

Друзья засмеялись, а Кейд погрузился в раздумья о происходящих летом событиях, в том числе и о своей поездке к королеве. А ведь последствия были: убрали их преподавателя, не сразу, но убрали. Проблема заключалась в другом: спорные и даже подрывные мысли начали вкладывать в головы курсантов другие преподаватели и их штатный психолог, следивший

за душевным состоянием молодняка и, как догадывался Кейд, подправлявший их психику.

Неужели королева не приняла всерьез его и полковника Увинсона слова? Или она успокоилась на том, что убрала того преподавателя? Но, это глупо. Ведь с самого начала было понятно, что появятся и другие, и если не королева, то ее верный пес Бодлер-Тюрри должен это понимать. Потому что курсантам вкладывают в головы крамолу! При выпуске через полтора года, молодые пилоты не будут преданы королеве. В лучшем случае, просто не сочтут нужным участвовать в возможном мятеже.

— Эй, ты о чем задумался? — Джон пихнул друга в бок.

— О происходящем в Розми, — почесал черноволосую макушку Кейд.

— Брось эту дрянь, — усмехнулся Джон. — Нам же вообще нельзя о политике думать! Забыл?

— Ага, это политика о нас думает, — засмеялся вечный весельчак Алан. — Вон чего говорят: а законна ли королева?! Слыхали?

— И как всю эту хрень терпят в нашем Летном? — пожал плечами Джон. — Ты заметил, Кейд?

— Заметил. Еще летом, после сессии, — признался Кейд. — Но сейчас масштаб работы меня тревожит.

— Масштаб тебя не должен тревожить, правительство начало действовать в направлении подавления таких мыслей, — Джон зевнул, и завалился на свою узкую койку. — Сегодня ко мне приезжал отец. Ну, не ко мне… Он тут проездом был и решил зайти, повидаться, — вспомнил о блудном сыне! И рассказал о том, что уже с неделю творится в Аулийе и Кошагене моем: там военные расстреляли собрания недовольных правлением нашей королевы.

— Как расстреляли? — ужаснулся Кейд. — Они с ума сошли? Ведь этого нельзя делать, это же мгновенно настроит жителей против королевы, даже тех, кто ее поддерживал!

— Вот зуб тебе даю, — Джон заложил руки под голову. — Я ж из Кошагена, там мой дом. Отец приехал по делам сюда, а заодно решил уговорить меня забрать документы из Летного, потому что как он полагает коренным жителям Розми позорно служить пришельцам, а к тому же тиранше, которая затыкает пулями рты недовольным.

— А ты чего? — немедленно спросил Алан, усевшись на подоконник единственного окна в комнате. Там уже расположился Кейд, поэтому мальчишки немного потолкались, но все же сумели устроиться вдвоем, хотя теперь голова Алана мешала Кейду видеть лицо Джона.

— А я что? — удивился Джон. — Я для себя уже все решил: я хочу летать, и я хочу служить. Не думаю, что королева такая глупая, чтобы устроить расстрел недовольных. Тем более там были мирные жители, никто не призывал к ее свержению. Они хотели составить петицию о том, чтобы она просто предъявила принца Лоуренса народу. Я понимаю, что военным приходится разгонять митинги и подавлять бунты, но это-то был не бунт и не митинг! Расстреливать его — это убить себя политически и наплодить врагов.

— А что было дальше? — напряженно спросил Кейд.