Безымянка
Шрифт:
— Обними меня, — попросила она.
Я прижал ее к себе и почувствовал, как сильное женское тело содрогнулось от близости. Поцелуй закружил нас. Долгий, нежный, совсем не такой легкомысленный, какие бывали раньше. Одного этого поцелуя было достаточно, чтобы понять: все изменилось. Ева приняла меня.
Я так и заснул со вкусом ее губ на своих.
Накопленная за день усталость мгновенно размазала сознание тонким слоем по эфиру, и я провалился в зыбкую пропасть сновидений…
Но кошмар про переполненную людьми станцию и ледяной поезд вышиб
Силуэт Ваксы замер над разбросанной с вечера одеждой. И в полумраке я не сразу понял, что он делает. Поморгал, осторожно повернул голову, чтобы лучше разглядеть… и остолбенел, не желая верить собственным глазам.
Вакса неподвижно сидел на кортах возле накидки! Евы. В руке он держал пакеты с перфокартами и ключи, добытые накануне из ячейки.
— Егор… — сорвалось с губ.
Вакса подпрыгнул, словно его долбануло током, и развернулся, вытаращившись на меня. Картонки и ключи посыпались на пол.
— Орис… — Голос пацана дрогнул. — Я… я не ворую, ты не подумай.
— Я не думаю, Егор. Я вижу. — Внутри начало рушиться что-то хорошее, надежное, в которое верил годами, на которое опирался. Хотелось сказать какие-то нужные слова, но они, как назло, все вылетели из головы. Только один вопрос повис в воздухе, как занесенный клинок: — Зачем?
— Ты не понял, Орис… — Вакса суетливо подобрал перфокарты и опять застыл, глядя прямо на меня. В его глазах искоркой отражался притушенный огонек примуса и метался животный испуг. — Я не беру Я… хочу это вернуть на место.
Брови у меня невольно сошлись на переносице. Не ожидал я такого объяснения, поэтому несколько растерялся. Стало быть, пацан стянул ключи и картонки у Евы и теперь пытается положить обратно? Ну и ну — расклад. И ведь, похоже, не врет… Впрочем, отныне мне вообще непросто будет ему верить, ох как непросто.
Я покосился на Еву: вроде спит.
Негромко спросил у Ваксы:
— Когда?
— Что «когда»?
— Когда ты их украл?
Я сознательно сделал ударение на последнем слове и заметил, как оно покоробило Ваксу. Он уронил взгляд. Еле слышно произнес:
— На Спортивной еще. Когда с ролем махач был.
То, что почти рухнуло внутри меня, перестало крошиться и разваливаться на части. Все замерло. Я прислушался к ощущениям. Скелет пошатнувшегося здания со скромной вывеской «доверие» над подъездом, кажется, уцелел.
Но теперь уже было не до сочувствия и сантиментов: нужно было выяснить причину, толкнувшую Ваксу на такую подлость.
— Ну-ка вставай, пойдем прогуляемся.
Он не стал противиться, даже не пикнул. Молча вернул перфокарты и ключи во внутренний карман накидки, тихонько застегнул молнию и встал. Я аккуратно поправил покрывало на Еве и тоже поднялся. Как мы ни старались не шуметь — она все же проснулась, приоткрыла один глаз.
— Вы куда?
— Поговорим
Мы вышли в переход и прикрыли за собой дверь. Вакса сунул руки в карманы и встал, понурившись. Давненько не видел его таким раздавленным. Но если в другой момент я бы поддержал пацана, подбодрил, то сейчас жалости не возникло.
— Садись, — махнул я рукой на опрокинутый стул у разбитой витрины. — Рассказывай.
— Чего рассказывать-то? — пробубнил он, поднимая стул, стряхивая с него щепки и пыль. Было заметно, что с гораздо большей охотой он сейчас уселся бы в свою любимую позицию на корточках, но почуял, что мне это не понравится, и решил не выпендриваться. — Я обратно просто хотел положить.
— Все у тебя просто, — сказал я, облокачиваясь плечом о стену. — Для начала признайся, зачем взял.
Вакса сел на краешек стула и уронил лопоухую башку, ежась и собираясь с духом.
Невзирая на летнюю пору, было прохладно. Утренний туман втекал в переход со стороны лестницы и заполнял сумрачное пространство, как сизый кисель. И все равно с каждой минутой становилось светлее: мгла словно бы приносила с собой микроскопические частицы рассвета. С улицы доносился далекий стук, как будто кто-то размеренно долбил молотком по железяке.
Я глянул на дозиметр. Фон терпимый, но долго шастать без маски чревато для здоровья — лишние рентгены на пользу не пойдут.
— Не тупи, — поторопил я Ваксу.
Он вздохнул, так и не подняв голову.
— Помнишь, как ты меня вытащил из камер хранения на вокзале?
— Ну.
— В общем… малолетки городские от меня не отстали. Я тебе не говорил, а они меня подловили через неделю и пригрозили, что порешат, если не стану для них щипачить…
— Так ты щипач?
— По мелочовке. — Вакса вскинулся: — А что мне надо было им сказать? Не буду таскать, да? И было бы у меня перо под ребром тут как здесь!
— Ладно, не выкобенивайся, — оборвал я его. — Допустим, пригрозили. Сложно было мне сказать? Нашли бы управу на стаю шакалов.
— Плохо ты ту стаю знаешь. У них и не такие герои под свирель маршируют, пока ноги до жопы не счешутся. Зверьё.
— Хорошо, — сдался я. — Но зачем ты перфокарты спер?
— Они мне еще позавчера насвистели, что на открытии туннеля сделка будет между горожанами и дикими. Я должен был стянуть предмет из ячейки и передать либо им, либо Наколке — на случай, если вдруг на Безымянку занесет. У них шобла-то единая и общак один.
— Вот ты чего, значит, так щемился, когда мы у волчат были, — хмыкнул я. — Ну хоть это теперь понятно.
— Да ни фига тебе не понятно, Орис! — крикнул пацан, но тут же понизил голос: — Они нас догонят. И убьют. Ты даже не представляешь, что это за изверги!
— Ну-ка хорош паниковать, — жестко осадил я его. — Тебя запугала шпана, я понимаю. Но бояться нам нужно вовсе не их.
— А кого? — Вакса, наконец, посмотрел на меня исподлобья. — Сивого пижона, что ль? Да он же лох, вон ты ему как навтыкал-то.