Безымянлаг
Шрифт:
Дойдя до места, где разделся беглец, он увидел лежавшую на снегу доху. Исходивший от нее густой запах махорки не оставлял сомнений. Рядом лежала пара унтов, объяснявшая гигантские следы под окном. Витя свой срок еще в Сибири отбыл, всплыли в голове слова Чернецова.
– Вот же ж суки, – прошептал Неверов и, собрав остатки сил, побежал к штабу и забрался обратно через окно.
Под подоконником ветер уже намел сугроб. Иван Андреевич поднял с пола холодную шинель и натянул на себя. Витя может вернуться. В комнате ночевать нельзя. Неверов стряхнул остатки стекла и налетевшую ледяную пыль
Разбудил Ивана Андреевича шум мотора. Неверов вспомнил, что произошло ночью, вскочил, чуть не упав, запутавшись в одеяле. Наткнулся ногой на упавший пистолет, сунул в кобуру и бросился к двери. В глаза ударил свет фар, умножавшийся от вихрей метели. Лейтенант прикрылся рукой и подошел к машине. На него с испугом смотрел Сергей.
– Погоди секунду, сейчас поедем, – крикнул Иван Андреевич, пытаясь заглушить шум ветра и двигателя.
Водитель слов не слышал, но кивнул, поняв смысл. С удивлением Сережа наблюдал, как Неверов долго мочится прямо перед дверью штаба, заходит внутрь и возвращается обратно с портфелем.
– В Куйбышев, товарищ лейтенант? – Иван Андреевич отрицательно покачал головой. – С вами все в порядке, товарищ лейтенант?
– Нет. Едем на кладбище на Мехзаводской участок.
– В такую метель, товарищ лейтенант? Еще ж не рассвело даже. – Неверов ничего не ответил, только повернул голову и посмотрел на водителя. В его глазах было то, что заставило Сергея ответить: – Так точно, товарищ лейтенант.
Машина медленно поехала. Иван Андреевич посмотрел на часы, стекло треснуло.
– Сколько сейчас времени?
– Начало седьмого, наверное, товарищ лейтенант.
– Ты спал сегодня ночью вообще?
– Мало, товарищ лейтенант.
– Скажи, сколько таких машин, как у тебя, в лагере?
– Такая, как у меня, одна, товарищ лейтенант.
– А еще был хоть один «ГАЗ-61»?
– Никак нет, товарищ лейтенант, машина ценная, я за ней сам слежу, протираю…
Иван Андреевич не слушал признание водителя в любви к своему автомобилю. Берензон – сука, все документы – ложь. Ты знал это с самого начала, пронеслась мысль и погасла падающей звездой. Все место занял гнев.
– А ты чей родственник? Чернецова? – внезапно прервал монолог Сергея Иван Андреевич.
Водитель бросил испуганный взгляд на Неверова, машина даже вильнула.
– Так точно, товарищ лейтенант. Племянник.
– А Зоя тебе кто?
– Двоюродная сестра, она умная, хоть и избалованная.
– Опять забыл, как к старшему по званию обращаться?
– Никак нет, товарищ лейтенант, –
Слова водителя опять не долетали до Неверова. Он смотрел, как из тьмы в свет фар врываются хлопья снега, и ему подумалось, что Безымянка находится за Полярным кругом, где зима – это ночь. Бодрость медленно таяла. Рассвет задержался где-то высоко наверху, а снег все падал и падал. Позавчерашний день казался прошлым годом, Москва в осаде – далеким прошлым, детство в Верхнем Аблязово – выдумкой, несчастливой сказкой, услышанной от других. Неверов прокручивал события последних дней, и его то наполнял гнев за слежку, за вранье, за пренебрежение, то вдруг хотелось все это забыть и повернуть в Куйбышев. От этих мыслей и мельтешни снегопада снова заболела голова.
Иван Андреевич закрыл глаза. Он открывает дверь, а за ней оказывается следующая, и так они чередуются одна за другой. Обшарпанные и совсем новые, из досок, и обитые железом, с тугими пружинами, и на петлях. Но за очередной дверью натянуты косые ряды колючей проволоки… Иван Андреевич уже шагнул навстречу сотне шипов и не может отступить назад, в страхе он выставляет перед собой руки…
«ГАЗ-61» резко остановился, Неверова бросило вперед, и боль от удара резко вспыхнула в ободранных ладонях.
– Матерь божья! – прошептал Сережа.
Ветер гонял метель, и в темно-сером неярком свете зимней зари проступала то одна, то другая часть невысокой горы трупов, положенных друг на друга штабелями. Их было около трехсот, голые и в нижнем белье, сине-белые тела, покрытые снегом и ледяной крошкой. Неверов заметил, что глаза многих открыты, но вглядываться в них побоялся.
– Чего встал, проезжай давай, – хотел уверенно приказать Иван Андреевич, но вышла жалкая просьба.
Машина двинулась медленно-медленно, словно Сергей боялся потревожить покойников.
– Здесь дороги нет, товарищ лейтенант.
– Здесь вообще что-нибудь есть?
– Похоронная бригада должна быть, товарищ лейтенант.
– Посигналь.
Никто не ответил. Вокруг, насколько позволял видеть снег, лежали близко подогнанные друг к другу холмики могил, занесенные снегом, без крестов и табличек. Иван Андреевич застегнулся на все пуговицы, взял у Сергея варежки и шарф и, обмотавшись, вышел наружу. Пропал в метели, но через минуту снова вернулся.
– Фары не выключай, а то не найду, – проорал Неверов и пошел по могилам. Иногда он выкрикивал: «Есть здесь кто?!» – но ветер сносил его слова, а снег хоронил.
Иван, не любивший кладбищ с детства, понял, что ему совсем здесь не страшно. Ничто не напоминало о смерти. Не было надгробий, не было венков и оградок, не было тропинок. Трупы остались позади, он не думал, что под его ногами лежат люди, это были просто бугорки. Земля опустится, прорастут трава и деревья, и никто не вспомнит, что здесь похоронены люди. Неверова больше беспокоило, что он не найдет обратной дороги. Тут до него донеслись глухие удары железа по мерзлой земле, и вскоре проступили темные силуэты. Они о чем-то разговаривали.