Безымяныш. Земля
Шрифт:
— Что-что?! Ошибся Матвей! Жопа нам!
Разъяснил, куний хвост. Только ещё больше страха нагнал.
— Смертик!
Обернувшись, Матвей подзывает к себе. Нагоняю. Само собой Шапка рядом. Хотя, рывок вольному дался с трудом. Долей ловкости у меня явно побольше.
— Держись рядом! Готовься нестись во всю прыть! Если появится, бить не пытайся! Твой дар не поможет! Только бежать! Только выйти за грань! За границу!
Вот он какой — страх Матвея. Впервые вижу командира испуганным. Глаза здоровенные, голос дрожит, дышит часто, как будто
— Кто появится?!
Но ответ даёт Шапка.
— Царь! — произносит мой охранник то слово, что застряло во рту командира.
Ох, ёженьки…
— Быстрее! Быстрее! — торопит народ тоже понявший, в насколько глубокую задницу мы угодили, Медведушка.
Сам торопит и сам отстаёт. Ужас гонит нас прочь из владений чудовища с такой силой, что каждый против воли начинает выжимать из себя всё, на что он способен. Предзы сразу отрываются от архейцев. Но не все. Кузьма-Чудик по понятным причинам пыхтит самым последним, стремительно отставая от группы. Я жду Шапку, которого просто-напросто глупо бросать — его дар может мне пригодиться. Матвей здесь же, в серёдке, что странно. Сёпа с Лимом оглядываются на меня, но уже оторвались прилично.
— Он далеко. Он далеко. Он далеко, — шепчет на бегу командир, сам себя успокаивая.
Я согласен с Матвеем. Пара вёрст — очень даже приличное расстояние. Здесь не степь, чтобы кто-то мог быстро убрать эту разницу. Царь или не царь, а в лесу, особенно в такой чаще, скакуном не поносишься. Тем более, что зверь, одолевший такого медведя, должен быть просто огромным. К тому же, мы загодя услышим его приближение. В топку ужас! И не из таких передряг выбирался живым.
— Братья, тише! Куда ломанулись?! Не бросаем своих!
Кричу я, а по чину бы надо Матвею. Старшина он у нас или кто?
— Не поможет! — на выдохе хрипит командир. — Мы царю, что букашки! Вся надежда на ноги! Пусть хоть кто-то спасётся! Если что, беги, ни на кого не оглядываясь! Помрёшь — мне Мехмед яйца отрежет!
Ну, теперь всё понятно. Кабы я не отстал, Матвей бы уже вовсю сверкал пятками впереди. Меня ждёт. А я… Я жду Шапку? Йока с два! Я всех жду. Очнись, Китя! Если там царь зверей, ты и с даром никому не поможешь. У этих чудищ свои дары. На царей не охотятся. От царей убегают. Эти твари непобедимы. Наоборот, плохо, что мы кучно бежим. Надо в разные стороны.
— Малой, поднажми!
Это Сёпа. Друзья не бросают — замедлились. Другие предзы далеко впереди. Вижу ланью летящую Домовиху. Рядом с ней Охотник. А кто это в сторону забирает? Молчун вроде. Остановиться бы и прислушаться — где там погоня и есть ли она? — но страшно время терять. И услышать страшно. Поди, громадина несётся — деревья ломает. Ладно, начнёт настигать — всяко не прозеваем.
Мать! Что это было?!
Бегущего рядом Чесотку сбила мелькнувшая тень. Миг — и безымянного нет. Позади, в кустах, что-то свистнуло, и секунду спустя чей-то вскрик. Чей — не вижу. Ещё один!
— В стороны!
Но народ с перепугу по привычке сбивается в кучу. Человек семь, все из местных,
Ёженьки… Вот так куница… Или то соболь? Окрас непонятный.
Ох, йок! Это — ласка! Но только размером с корову. Это сколько же ей лет…
А скорость отнюдь не коровья. Движения настолько быстры, что глазу не уследить. Вот зверь приподнялся на задние лапки, показав нам гребёнку острейших зубов — и вот он уже с другой стороны от охотников выплёвывает чью-то откушенную целиком голову. Сам бросок я заметить не смог. Копья же в руках безымянных даже не дёрнулись. Царь как будто прошёл сквозь них. Рубануть бы незримым клинком, да как тут попадёшь? Да ещё так, чтобы своих не задеть.
— Чего встал?! Бежим!
Шапка дёргает меня за руку.
— Замерли!
Это Матвей не нам, а тем семерым — то есть уже шестерым — кто предпочёл бегству бой. И предупреждение к месту. Возглавляющий смелую кучку Медведушка едва не бросился на остановившегося на мгновение зверя. Тут бы ему и конец. Между нами и лаской стена огоньков. Командир успел выпустить свои искорки. Но тварь слишком хитра — обойдёт.
Нет! Бросается прямо в защитную сеть! Получи тварь! Ячейка мала — сейчас вся будешь в дырочку.
Куда там. Словно и не было ничего на пути: ни огненных искр, ни копий. Пронеслась размытой тенью сквозь строй безымянных и сплёвывает на той стороне чью-то голову.
Смотреть дальше не стал. Бегу за Матвеем.
Нет! Надо в сторону! Я мелкий — за мной погонится в последнюю очередь.
— Ааа!
Против воли оглядываюсь. Шапка у твари в зубах. Не весь, башка только. Целиком вошла в пасть. Зубы чудища силятся откусить голову, но защитный дар вольного не даёт это сделать. Тело Шапки мотыляется из стороны в сторону. Несчастный орёт. Он пока ещё жив. Звук доносится из звериной пасти.
Не могу стерпеть. Клинки на всю длину и крест-накрест — бью, бью, бью, бью!
Я попал! Я не мог не попасть! Мечи раз за разом врезались в защитный покров, что растёкся по Шапке.
Отчего же зверь жив?
Твари хоть бы хны. Клинки проходят сквозь ласку, словно сквозь воду, сквозь тень, сквозь туман.
Бежать! Бежать! Бежать!
Куда-то несусь, не разбирая дороги. Позади крики. Они удаляются. То есть я удаляюсь. Не погналась!
Лечу птицей. Действительно царь! Эту тварь не убить! Спасение только в ногах.
Но, что мои ноги, когда зверь так быстр? Если зверь выберет меня, я пропал. Шанс один — добежать до границы владений чудовища. Для него мы — всего лишь дичь, не враги. Если ласка убила всех в отряде Фибрата, то мяса ей хватит с запасом. Зачем тебе столько, проклятая тварь? Изгони нас-дурных со своей территории и пируй себе всласть. Где граница?! Где эта незримая линия?! В каком месте мы сделали этот ошибочный шаг?!
Вижу спину! Впереди бежит кто-то из наших. Мы прилично промчали по лесу — как бы не версту или две. Тут не разберёшь в панике.