Безжалостная Империя
Шрифт:
Фредерик - невысокий мужчина с пивным животом и пронзительными карими глазами. У него взгляд, которым он видит вещи насквозь, и острый ум, который подходит правой руке политика.
Когда он спрашивает о предложениях, Сильвер предлагает публиковать фотографии в социальных сетях, например, ту, которую она заставила нас всех взять на ужин ранее.
Подпись гласила: «Семейный ужин #СебастьянКуинсВыиграет #Вперёдкпобеде»
Селфи выглядит спонтанным. Фредерик и его люди одеты в свою наполовину растрёпанную одежду - в
«Дочь Себастьяна Куинса Называет Команду Своего Отца Семьёй».
Сильвер может показаться спонтанной, но она во многом похожа на своих родителей.
Её воспитание сделало её сюжетом даже в самые случайные моменты.
Вот почему она раздражается, когда все идёт не так, как планировалось, — например, недавняя одержимость Эйдена Эльзой.
Или меня.
Тот факт, что она не может спланировать меня, бесит её до чёртиков. Так получилось, что я дожил до того, чтобы увидеть это выражение на её лице.
– Слишком много постов в социальных сетях может быть истолковано как стремление привлечь внимание. – Говорю я.
Её светло-голубые глаза устремляются в мою сторону.
– Люди хотят знать о жизни тех, кому они доверяют свой голос. Если мы покажем, что папа живёт нормально, как они, это даст ему хороший толчок”.
– Но он не такой, как они. – Я поднимаю бровь. – Он будет править ими, и если этого нет в их сознании, то это похоронено в их подсознании.
– Так что ты предлагаешь? – Она сжимает руку в кулак, прижав её к боку. – Чтобы он держался подальше?
– Он должен быть рядом, но не настолько близко, чтобы они знали о каждой детали его жизни.
– Но...
– Коул прав. – Перебивает Фредерик. – Чувство тайны — это то, что заставляет людей возвращаться за большим - даже подсознательно. Ты можешь писать как обычно, Сильвер. Твоя статистика в Instagram работает очень хорошо.
Она поджимает губы, бросая на меня сердитый взгляд, когда мама говорит ей, что ей нравится её аккаунт в Instagram.
Может быть, это и так, но тот факт, что она не победила меня, даже во мнениях, придаёт её щекам слабый оттенок красного.
Именно по этой причине я продолжаю это делать. Я единственный, кому удаётся вырвать у неё эту реакцию.
Она достаёт свой телефон, похоже, проверяя сообщение. Её губы приоткрываются. Реакция настолько мала, что её можно интерпретировать по-разному.
Губы Сильвер приоткрываются, когда она удивлена, возбуждена или напугана. Первые два не мешают, потому что её кулак все еще сжат.
Она напугана? От чего? Или кого?
Мне нужно добраться до её телефона. Я сделал это однажды, но он защищён от отпечатков пальцев и делает снимок, а затем отправляет его прямо в её облако, когда кто-то пытается его разблокировать. Там нет опции PIN-кода, так что я не мог обойти это.
Я проверю, когда
Фредерик говорит о борьбе с преступностью. Есть сумасшедший, который нападает на женщин, когда они бегают трусцой в уединённых парковых зонах. Он их не убивает, но обычно пристаёт к ним с ручками или режет кожу. Никто из жертв, подавших заявление, его не видел. Их накачали иглой, и следующее, что они помнили, было либо пробуждение в одиночестве, либо то, что их нашёл кто-то другой.
Здесь редко можно встретить серийного злоумышленника, поэтому Фредерик рассказывает Себастьяну о том, как он должен предложить свою поддержку женщинам. Синтия уже очень активна в комитете женских ассоциаций, поэтому он должен подружиться с ней, от чего Себастьян отказывается, и лицо Сильвер слегка вытягивается, когда он это слышит.
Затем Фредерик переходит к разговору об использовании брака мамы и Себастьяна для продвижения в другую фракцию общества. Пока все сосредоточены на нём, я достаю свой телефон и прячу его низко под столом для совещаний, чтобы Дерек, водитель, который в настоящее время сидит рядом со мной, не видел.
И да, даже водитель играет определённую роль в кампании. Это почти как поле боя, где даже лошадей нужно расставлять стратегически. Ошибки не допускаются.
Коул: Ты слышала, что сказал Фредерик? Я всегда прав.
Я наблюдаю за чертами её лица, как только нажимаю «Отправить». Они превращаются из сосредоточенных в возбуждённое выражение, когда она готова взобраться на стол и прыгнуть мне в глотку. Или ударь в неё. Честно говоря, я бы не удивился, если бы она сделала и то, и другое.
Она решает игнорировать меня, думая о себе как о лучшем человеке или о том, что еще может происходить в её праведном, ханжеском мозгу.
Только не под моим присмотром.
Я настойчиво пытаюсь разрушить её невинность, и на это есть причина.
Коул: Это включает в себя тот факт, что ты фантазируешь обо мне. Признай это, и я, возможно, не использую это против тебя.
Она поджимает губы, её пальцы порхают по клавиатуре.
Сильвер: Я не фантазирую. Продолжай мечтать, придурок.
Коул: Ты хочешь сказать, что не потирала бёдра друг о друга с тех пор, как мы пришли сюда в память обо мне?
Её щеки покрываются румянцем, и она крепче сжимает телефон.
Сильвер: Я не делала этого.
Коул: Я вижу тебя. На самом деле, держу пари, ты сейчас сжимаешь бёдра. Держу пари, ты мокрая, Бабочка.
Её губы приоткрываются, на этот раз от возбуждения, но она снова сосредотачивается на Фредерике, отказываясь отвечать.
Мне требуется все моё мужество, чтобы не пойти туда, не схватить её за руку и не похитить её к чёртовой матери отсюда. Поскольку об этом варианте не может быть и речи, я печатаю.