Безжалостная нота
Шрифт:
Я прижимаю ее спиной к стене и прижимаюсь к ней всем телом.
Нависая над ней, я шепчу: — Почему? Не можешь вынести правду?
Ее теплое дыхание овевает мое лицо. — Ты отвратительный кусок отбросов.
Я смеюсь, низко и угрожающе.
Она еще больше суетится, отчаянно извиваясь, чтобы вырваться из моей хватки.
Все эти трения и непреднамеренные извилины посылают молнии прямо в мои брюки. Я впиваюсь пальцами в ее бедра, чертовски желая усилить давление. Ее тело так хорошо, что это причиняет боль.
— Прекрати. Бороться. — Предупреждаю
У нее словно заложило уши.
Поэтому я использую свои собственные уникальные методы подчинения.
Подавшись вперед, я прижимаюсь к ней.
Наши бедра встречаются во взрывном роке.
Я скриплю зубами, когда трение превращает меня в человеческую сковородку.
Ее глаза становятся шире, когда она чувствует, что я весь прижимаюсь к ее юбке.
Я вижу, как ее горло перехватывает от страха, но ее голос становится ровным, когда она говорит: — Ты так хочешь играть в это, Датч? Ты не можешь получить ни одну из моих версий, поэтому будешь брать то, что хочешь?
Ее дразнящий тон разрушает мое терпение. Я сжимаю ее руки над головой, мои пальцы обжигают все, к чему я прикасаюсь. Ее дыхание бьет меня по щеке горячими, стаккато ударами.
— Мне сломать тебя, Брамс? Прямо здесь и сейчас?
Я провожу рукой по ее бедру, пробираясь вверх и под кокетливую юбку Redwood Prep. Ткань задевает костяшки пальцев. Внутренняя поверхность ее бедер липкая.
Я погружаю пальцы в беспорядок, который она устроила, а затем убираю руку с ее юбки. Не сводя с нее глаз, чтобы убедиться, что она смотрит, я засовываю палец в рот и провожу языком по пальцу. Ее вкус подобен волшебству, и я закрываю глаза, издавая легкий стон.
С ее губ срывается хныканье, и это заставляет мою кровь запульсировать еще жарче.
Притяжение между нами все еще пылает, горит, живет. Но и ненависть тоже. И это создает опасную, летучую смесь, которая грозит разорвать нас обоих изнутри.
— Ублюдок. — Стонет она.
Это лишь побуждает меня снова исследовать ее бедра. Ощущение ее мягкой кожи толкает меня прямо с обрыва в безумие. Я хватаю в кулак ее юбку, требуя снять ее с тела. Мне нужно больше ее кожи на моей.
— Только тебе разрешено играть в игры, Брамс? — Шепчу я ей на ухо. — Сейчас мы играем в мою игру.
Ее глаза вспыхивают от ярости. Она поднимает ногу, намереваясь ударить меня коленом в самое больное место. Но я вижу ее за милю и ловлю ее за лодыжки. Черные туфли соскальзывают с ее ноги, а я поднимаю ее ногу еще выше, притягиваю ее бедро к своей талии и раздвигаю ее.
Жар на жаре.
Я вжимаюсь в нее.
Моя потребность жестока. Чудовищная. Ненасытная.
Я почти не вижу, почти не слышу, кроме рева в штанах, жестокого песнопения, призывающего меня сделать только одно — сорвать ее трусики и уничтожить ее.
Брамс стонет от удовольствия, а затем выглядит потрясенной тем, что звук исходит от нее.
Ее щеки заливает красный румянец. Ее голос дрожит.
— Отстань.
Она пытается вырваться, но моя рука стальным кольцом охватывает оба ее запястья, а верхняя часть тела приковывает ее к месту.
От
От меня не убежать.
— Тебе удалось выжить, как крысе, которой ты и являешься, Брамс. — Шиплю я, стараясь игнорировать собственное пульсирующее желание. — Но это еще не конец. Пока ты в Redwood, я собираюсь превратить твою жизнь в ад.
Я завершаю эти слова резким движением бедер, от которого ее голова врезается в стену.
Ее дыхание вырывается с придыханием.
Ее ноздри раздуваются.
Она впивается пальцами в мое плечо, откидывает голову назад и закрывает глаза.
В этот момент снизу доносятся голоса. Шаги стучат по лестнице. Студенты идут сюда.
Брамс поднимает голову. Она тоже их слышит. Паника мгновенно заполняет ее глаза.
— Датч, отпусти меня.
— Почему? — Я дразню ее. Проводя руками по ее бедрам, я шепчу: — Ты все равно собиралась отдать ее мне в тот вечер на пианино. Что такое маленькая аудиенция?
— Отпусти! — Ее глаза острые.
Я облизываю губы, понимаю, что ее вкус уже слаб на моем языке, и провожу пальцем по ткани ее нижнего белья, чтобы взять еще один образец. Я не тороплюсь, давая ей понять, что ни перед кем не отчитываюсь. Особенно перед ней.
Но это не приносит результата. Ее трепещущая плоть заставляет мое тело работать на пределе возможностей.
Мои колени почти подгибаются от желания ее.
Проклятье. Она сделала это снова. Обнажила меня. Оставила меня сырым и с такой потребностью, какой я никогда не знал. Я чувствую... не знаю. Все. Чувствую с интенсивностью, которая пугает меня до смерти.
— Датч... — Теперь она умоляет.
— Я же говорил тебе, Брамс. — Выдыхаю я, борясь с нахлынувшей потребностью. — Ты принадлежишь мне. Ты в моей власти.
Голоса стали громче.
Смех, разговоры.
Ботинки стучат все сильнее и сильнее.
Быстрее.
Почти...
Я отпускаю ее как раз перед тем, как в поле нашего зрения появляется первая голова. Каденс пригибается, чтобы спрятать лицо, и вбегает в дверь, словно зомби у нее на хвосте.
Студенты замолкают, увидев, что я оскалился, как зверь на морозе, а мои штаны стали теснее, чем чертова сосиска в серанской обертке. Они тихо проходят мимо меня, отводя глаза.
Когда они уходят, я поправляю штаны и спокойно возвращаюсь в коридор.
Второй раунд вот-вот начнется.
Я решил. Я сотру Каденс Купер в порошок.
Как она посмела выставить меня дураком? Как она смеет забывать о своем месте? Как она посмела заставить меня чувствовать что-то, кроме злобы и ненависти?
Я напомню ей, насколько она ничтожна.
На этот раз не ради кого-нибудь, а ради себя.
Джинкс: Золушка и Прекрасный Принц, у которых все хорошо