Безжалостный распутник
Шрифт:
Еще одним гостем за столом принца был сэр Джон Лейд, человек с репутацией распутника и выпивохи, но обладавший острым умом. Свое огромное состояние Лейд унаследовал от отца, занимавшегося пивоварением, и именно он посоветовал принцу взять в свои руки бразды правления скаковыми конюшнями.
Он был женат на красивой, но излишне говорливой и разбитной куртизанке по имени Летиция, в числе любовников которой некогда был и герцог Йоркский.
Помимо этих малопривлекательных персонажей на вечерней пирушке присутствовала также
Как жаль, подумал Роттингем, что вкус принца, безупречный в отношении произведений искусства, не распространяется на выбор ближайшего окружения. Графу было достаточно бросить взгляд на стены Карлтон-Хауса, чтобы найти подтверждение своим мыслям.
Собранная принцем коллекция классических голландских художников, покровительство современным живописцам вроде Лоренса, Рейнольдса и Гейнсборо — все это, по глубокому убеждению графа, будет по достоинству оценено потомками.
Что же касается ближайших приятелей принца, то они останутся в истории бесстыдными паразитами, горькими пьяницами, ничтожными людишками и презренными распутниками.
«Лучше бы я не ехал с ними сюда», — подумал граф, оказавшись в Карлтон-Хаусе. Вино здесь лилось рекой, а блюд подадут столько, что под конец гости начнут ими давиться.
То же самое граф мысленно сказал себе, когда принц настоял на том, что после ужина они отправятся к герцогу Норфолкскому в Уайт-Хаус.
Это был самый роскошный в Лондоне публичный дом с залом для азартных игр. Его хитроумный владелец оказался настолько сообразителен, что предоставлял старомодным джентльменам все радости жизни, какие они только могут пожелать для приятного вечернего времяпрепровождения. Само по себе место было вполне солидным, прекрасно обставленным и с хорошо вышколенной прислугой.
Отдельные кабинеты для гостей были весьма уютны и полны очарования. Стены украшали фрески с изображениями полуобнаженных нимф, преследуемых сатирами, и каждый такой уголок имел свой неповторимый характер.
Здесь располагались Серебряная и Золотая комнаты, будуар Персефоны и множество других, каждую из которых обслуживали ливрейные лакеи в напудренных париках и самые красивые и дорогие женщины.
Серебряная комната, в которой устраивал вечеринку герцог, была по форме восьмиугольной. К услугам принца здесь стояли карточные столы. Для тех, кто предпочитал иные виды развлечений, в альковах были расставлены мягкие кушетки.
Вина здесь подавались самые лучшие. К тому времени, когда из Карлтон-Хауса прибыл нетвердо державшийся на ногах принц со своей свитой, театры уже закрылись, и по приглашению герцога несколько артисток кордебалета уже ждали его в Уайт-Хаусе.
Граф с облегчением отметил про себя, что Мишель среди них нет. Зато в их числе оказалась та самая рыжеволосая артистка, с которой он был не прочь познакомиться.
Граф вспомнил, что,
Это могло оказаться случайным совпадением, если бы герцог сразу по прибытии не подозвал к себе хорошенькую рыжеволосую артистку и не сказал:
— С вами очень хочет познакомиться Роттингем. Могу я представить вам, граф, Лотти Штрасснер, которая, насколько я понимаю, прибыла к нам из Вены.
Лотти, ничуть не смущаясь, без излишних намеков на формальности, взяла графа под руку и усадила рядом с собой на диванчик.
— Я давно мечтала познакомиться с вами, милорд, — призналась она.
У нее был красивый голос и легкий иностранный акцент.
— Смею спросить вас почему? — игриво осведомился граф.
Кокетливо похлопав ресницами, Лотти ответила:
— Мне много рассказывали о вашей щедрости, милорд. Говорят, что вы очень щедры к тем, к кому неравнодушны.
Этих слов граф вполне мог ожидать, тем не менее они вызвали у него неприязнь.
Сегодня днем леди Элен попыталась убедить его подарить ей браслет с рубинами в пару ожерелью, за которое он и без того выложил весьма внушительную сумму.
— Я бы не стала просить вас, но вдруг его купит кто-то другой, — умоляла она. — Я увидела его в витрине магазина на Бонд-стрит. Уверена, вам будет приятно подарить мне нечто такое, что доставит мне радость!
Граф бывал чрезвычайно щедр, когда это доставляло удовольствие ему самому, но подобно большинству мужчин страшно не любил, когда его вынуждали проявлять щедрость вопреки его собственному желанию.
Он не занимался любовью с леди Элен после того, как вернулся в Лондон, и убедился в том, что она чрезвычайно корыстолюбивая особа.
Граф знал, что на секретере его и без того ждут счета на огромную сумму — за ее платья, шляпки и прочие аксессуары.
— Я подумаю об этом, — пообещал он.
— Как это любезно с вашей стороны, как мило! — воскликнула леди Элен, обняв его за шею и притянув его голову к себе. Когда вопреки его желанию их губы почти соприкоснулись, она тихо сказала: — Вы почему-то избегаете меня, Анселин. Я ждала вас… каждую ночь, всю неделю…
— Я был занят, — уклончиво ответил граф.
— Заняты вашей юной протеже? — спросила она голосом, похожим на шипение змеи.
Граф освободился от ее объятий.
— Надеюсь, вы будете добры к Сиринге, — резко произнес он. — Она никого не знает в Лондоне, а я не хочу, чтобы она скучала.
— Конечно, — ответила леди Элен. — Мы все должны радоваться жизни и не скучать.
А я очень скучаю по вас, Анселин.
Граф посмотрел на часы.
— Простите, Элен, у меня назначена встреча. Увидимся позже, — произнес он.
— Так вы подумаете о браслете? — спросила леди Элен.
— Да, я подумаю, — ответил он.