Безжалостный убийца

Саберхаген Фред Томас

Леди не совсем понимала, считать ли это за комплимент?

Поэтому она прильнула к нему и, как бы между прочим, спросила:

– Кристофер, чего ты боишься?

– Не так уж многого, подумав ответил он.— Одно время меня серьезно беспокоили берсеркеры.

– А сейчас нет?

Он лежал, заложив руки за голову и испытующе смотрел на нее. На последний ее вопрос он ответил своим вопросом:

– А чего боишься ты, Премьерша?

Вдруг Дженни прорвало и она стала торопливо рассказывать Хейвоту о своем опыте с Ником, о кошмарах бесплотной жизни. Тело, на

которое смотрел и ласкал Хейвот с такой страстью, было теперь четвертым для нее с тех пор, как она снова обрела плоть и кровь. Дирака интересовали и сами эксперименты, и то, чтобы его леди была вечно свежа и красива.

Правда состояла в том, что с тех пор, как Ник выдернул ее из обломков курьера, Дженни была одержима мыслями о своей собственной внешности. Внешность ее должна была соответствовать какому-то головокружительному, придуманному ею самой, идеалу. В то же время она хотела оставаться узнаваемой для всех, кто знал ее в ее первом материальном воплощении.

Несколько раз обсуждала она с Хейвотом то, как трудно было ей найти совершенное тело. Она страстно желала услышать от него заверения относительно совершенства ее внешности.

Хейвот был заинтересован возможностью изменить внешность. Но испытать это на себе ему лично не очень хотелось. Своей внешностью он был пока удовлетворен.

Хейвота всегда интересовало, что в действительности пугало людей. А узнав это, он иногда искренне изумлялся. Сейчас он испытывал Дженевьев. Но сначала ему нужно было спровоцировать ее.

– Рано или поздно ты не сумеешь найти генетические соответствия, которые бы так близко совпадали с твоей оригинальной внешностью, даже, если для выбора в твоем распоряжении будет миллиард Образцов.

– Я буду волноваться по этому поводу, когда это и в самом деле произойдет. Пока за все время у меня не было причин для таких волнений.

Сразу после завтрака Принсеп пригласил для обсуждения тактики лейтенанта Тонгрес и младшего офицера Дайнанта.

Командор сказал:

– Вопросы первостепенной важности таковы. Первый: был ли этот проклятый берсеркер и в самом деле прикончен или нет? Второй: если он не мертв, можно ли его уничтожить? И последний, самый жизненно важный: можно ли как-то управлять его двигателями, чтобы группа землян могла вернуться домой?

Чем пристальнее Принсеп смотрел на эту проблему, тем более уверенным он становился в том, что по неизвестной причине премьер Дирак становится на пути решения любого из вопросов.

В течение нескольких последующих часов помощники Дирака продолжали говорить Принсепу, что великий человек отдыхает и просил не беспокоить его. Тем временем Принсеп обнаружил, что остальные давние обитатели станции мало чем могли помочь ему. Кэрол, когда начинала что-либо говорить, обычно несла абсолютный, но вполне безобидный вздор. Скурлок по отношению к Пришельцам занял однозначную антагонистическую позицию. В намерение леди Дженевьев или Варвары Энгадин оказание какой-либо помощи не входило.

Немного беспокоило Принсепа

все продолжающееся отсутствие суперинтенданта Гейзина, а также Сэнди Кенсинга и Брабанта.

Скурлок, временно присоединившийся к компании Принсепа, делал намеки, что все трое пропавших стали жертвами берсеркера.

– Значит, он еще активен? На яхте могут находиться его аппараты? — уточнил командор. Скурлок мягко заметил:

– Когда вы, наконец, привыкнете к нашей ситуации, которая по большому счету уже стала и вашей, вы поймете, что мы не гудлайфы, но и не пленники в полном смысле этого слова.

– Может быть, тогда вы нам дадите разъяснения по поводу нашей станции.

Скурлок бросил взгляд поверх плеча Принсепа, и облегченно вздохнул:

– Вон идет сам премьер. Эти вещи он сумеет объяснить гораздо лучше.

Дирак, элегантно одетый, выглядел мрачновато. Он шел, по-видимому, из своих личных апартаментов. Похоже, что давать объяснения он не намеревался.

– Процесс выздоровления ваших людей в медицинских аппаратах продвигается успешно. Их никто не беспокоит. Что вам еще?

– Где Сэнди? — не преминула спросить только что появившаяся на сцене Анюта Задор. Казалось, что она специально поджидала Дирака, чтобы задать ему этот вопрос.

Премьер обратил на Анюту Задор свой угрюмый взор:

– Я не знаю, доктор Задор, как сообщить вам эту трагическую новость.

Мгновение Задор смотрела на него, потом, поднеся руки к лицу, вскрикнула.

Мрачно и непреклонно Дирак продолжал:

– На яхте произошло сражение. Ваш суперинтендант Гейзин,— он бросил взгляд на Принсепа,— очевидно убил несчастного Фулера Аристова, затем вступил в перестрелку с Брабантом и Кенсингом. Все четверо были убиты. Эти события повергли Ника Хоксмура в такое состояние, что возникла необходимость перепрограммировать его.— Он снова перевел взгляд на Анни, теперь выражение его лица несколько смягчилось. Он всем своим видом хотел показать, что сочувствует.

Тем временем Тонгрес и Дайнант вступили в беседу с Варварой Энгадин, которая сумела рассказать им немало. Четыре года назад взбунтовавшийся Ник сотворил нечто такое, что повергло Дирака в дикую ярость. Его проступок был как-то связан с леди Дженевьев. Дирак не простил, и Ника перепрограммировали, насильно вернув то состояние, в котором он пребывал до нападения берсеркера на станцию.

Час спустя после того, как Дирак объявил о четырех погибших, по настоятельной просьбе Принсепа был разбужен доктор Даниэл.

И Задор, и Ховлер, когда Принсеп беседовал с ними, были склонны сомневаться в правдивости слов Дирака относительно гибели Кенсинга и остальных людей.

Командор Принсеп намеревался выяснить сам, какие другие источники и материальное имущество, скрытое от него Дираком, могли оказаться доступны. Кроме того, его волновала ядовитая и загадочная ментальная атмосфера, что царила на станции. Он стал требовать созыва общего собрания всех людей, пребывавших на борту станции. Дирак с показным радушием согласился.