Безжалостный
Шрифт:
Я выстрелил ему в голову.
То ли Освальда отбросило от меня, то ли я в отвращении его оттолкнул, но, уже в движении, он рефлекторно выстрелил, прежде чем пистолет вывалился из его руки.
Пуля миновала Пенни, зато полетели щепки от дверной рамы.
В ушах у меня звенело, от грохота выстрелов в столь ограниченном пространстве я на какое-то время оглох, привалился к стене у арки, мне в этот момент требовалась хоть какая-то подпорка, не сводя глаз с Бута, единственного, кто мог остаться в живых, поскольку у
Еще один дом, полный трупов, отделенный двадцатью восемью годами от первого, один мертвый хороший человек, но также двое очень плохих, никто ни для кого не стал невидимым, больше никаких чудес, и мой договор со Смертью разорван: теперь могло произойти все, что угодно.
Никто не отменял заповедь «Не убий», но самозащита – не преступление, защита невинных – благое дело, за это дают медали. Металлический привкус наполнил рот, запах сгоревшего пороха бил в ноздри, содержимое желудка поднялось к горлу, но мне удалось подавить рвотный рефлекс.
Бут оставался лежать на полу, но Пенни, осторожно подходя к нему, по-прежнему держала пистолет обеими руками. Ударом ноги отбросила его пистолет, обошла кругом, стараясь не наступать в кровь и на ошметки мозга, убедилась, что он мертв.
Я сунул пистолет в кобуру. Рука болела.
– Оставайся на месте, Майло! – крикнула Пенни, повернувшись к коридору на кухню. – Мы в порядке. Оставайся на месте.
В ушах у меня по-прежнему звенело, но слух уже вернулся. Пенни подошла ко мне, мы обнялись.
– Все в порядке? – спросил я.
– Нет. Я не хотела этого делать, никогда.
– Убей или умри, – пробормотал я. – Ты все сделала правильно, именно то, что и должна была сделать.
– Ты тоже. Господи, я дрожу с головы до ног, с ног до головы.
– Я действовал недостаточно быстро.
– Достаточно, – не согласилась она. – Уолберта все равно бы убили, ты не мог ничего изменить. Они пришли сюда, чтобы убить его. А потом устроить засаду, чтобы убить нас.
– Каким образом они узнали, что мы придем сюда? – спросил я, понимая, что она права.
– Как эти мерзавцы все узнают? Подумаем об этом позже. Мы должны выбраться отсюда. Запри парадную дверь, задерни занавески в гостиной, чтобы через арку никто не мог увидеть прихожую. Я протру кофейные кружки на кухне, протру все, к чему мы могли прикасаться.
Она торопливо скрылась в коридоре, а я, лавируя между трупами, добрался до парадной двери, стараясь не думать о влажных ошметках на полу.
Мои мокрые от пота пальцы соскользнули с барашка врезного замка, когда я попытался повернуть его не в ту сторону. Наконец я запер дверь на замок и рукавом протер барашек, чтобы не оставлять отпечатки пальцев.
Вроде бы помнил, что Уолберт, впустив нас в дом, сам закрыл дверь. Никто из нас ручки не касался, но на всякий случай я протер и ее.
Звон в
Я приподнял занавеску, закрывающую одно из узких, высоких окон у двери.
На подъездной дорожке, у крыльца, стоял темно-зеленый седан, на котором, скорее всего, приехали Бут и Освальд.
Из тумана появился черный «Хаммер», такой же грозный, как боевые машины пехоты, отталкиваясь от которых его и спроектировали. Он припарковался за седаном, горой возвышаясь над ним, водитель не заглушил двигатель, не выключил фары, обычные и противотуманные.
Двери открылись, как люки космического корабля, трое мужчин спустились на землю. Даже в тумане я сумел разглядеть, что один из них – Ширман Ваксс.
Нам противостояла организация, все так, и звалась она не Национальным обществом литературных и художественных критиков.
Ваксс держал у левого уха мобильник, и за моей спиной, в одном из карманов Бута зазвучала мелодия песни Рода Стюарта «Ты думаешь, я – секси».
Я отвернулся от входной двери, пересек прихожую, лавируя между трупами, лужами крови и ошметками мозга, и поспешил на кухню, тогда как телефон Бута зазвонил вновь.
Глава 52
На кухне Пенни посудным полотенцем полировала кофейную кружку, а Майло бумажным стирал отпечатки пальцев со стакана, из которого пил сок.
Возможно, вновь дало о себе знать мое богатое воображение, но у меня сложилось ощущение, что за те несколько минут, что мы не виделись, Майло переменился, будто произошедшее в прихожей (он ничего не видел, но мог все себе представить) лишило его немалой доли наивности и стало частью жизненного опыта, который остается до конца жизни.
Когда он посмотрел на меня, в его прекрасных синих глазах появились тени, которых раньше никогда не было. Лицо побледнело, губы побледнели, руки стали молочно-белыми, словно вся кровь прилила к сердцу после потрясения, которое он испытал, стоя на кухне и слушая, как его родители убивали, чтобы не убили их.
Я хотел поднять его на руки, крепко прижать к себе, поцеловать, поговорить с ним об этом ужасном событии, но этим только гарантировал как его смерть, так и свою. Сложилась ситуация, когда мы полностью потеряли контроль над нашими жизнями.
– Ваксс здесь, – сообщил я, – и не один.
Пенни бросила полотенце, поставила кружку, вытащила пистолет, а я обнаружил, что держу пистолет в руке, хотя и не помнил, что достал его из кобуры, пока бежал по коридору.
Раздался дверной звонок.
Мобильник Бута в последний раз отыграл несколько нот «Ты думаешь, что я – секси» и перевел звонок Ваксса на голосовую почту.
Я уже открывал дверь черного хода.
– Не на юг, – предупредил я. – Они могут нас увидеть, прежде чем мы скроемся в тумане.