Беззвёздная дорога

emilyenrose

— Но это их путь! — сказал он, наконец. — И, по крайней мере, ни один из них не пойдёт в одиночку.

Фингон кивнул. Через мгновение он сказал:

— Я бы не отпустил тебя одного.

— Я знаю, — сказал Маэдрос. — Но я ряд, что это всё-таки оказалась зелёная дорога.

— И я тоже! — признался Фингон. Маэдрос ласково рассмеялся. — Я знаю, как тебе было трудно.

— Трудно? Нет. Не трудно. На самом деле ещё нет. Когда я думаю про… — Маэдрос остановился. Через мгновение он снова начал тихим голосом: — Эльвинг, — сказал он. — Идриль и Туор. Мелиан — если она позволит мне предстать перед нею. Ольвэ и его народ; и все

те эльфы из Дориата и Сириона, что уже вышли из Чертогов Мандоса. Я знаю, что многие этого так и не сделали: слишком сильно были ранены их сердца, чтобы снова выйти в этот мир. Я тут лежу рядом с тобой, а столь многие, кому я причинил зло, пребывают в вечной скорби! А потом… должен ли я перечислять всех, кому я не стал повиноваться, тех, кто тщетно предупреждал меня? Тогда я первой назову свою мать, а после неё — но не в последнюю очередь — все Власти этого мира. Я же мог противостоять своему отцу. Ты же знаешь, что с отцом я спорить не боялся. Но я любил его — я согласился с ним — я последовал за ним! В своём сердце я поднял его на такую высоту, на которой он никогда не был, даже до… даже до всего этого. — Он замолчал. Тогда голосом лишь чуть громче шёпота, он сказал: — И… О мой отец, ограбленный, оскорблённый, так и не осуществивший всего, что хотел! О мои погибшие навеки братья! О Маглор!

Фингон потянулся к нему.

— И ты! — сказал Маэдрос. — По крайней мере, это хоть легко. Фингон, прости меня!

— Ты уже прощён, — сказал Фингон тут же. — Я тебя прощаю; я уже тебя простил.

— Я никогда этого не заслуживал.

— Неужели ты никогда не забудешь об этом? Я тебя люблю. И это совсем не нужно заслуживать.

— И я тебя люблю, — сказал Маэдрос. Фингон начал улыбаться. Глаза Маэдроса расширились. — Разве я этого не сказал? Я не сказал этого тебе!

— Нет, — сказал Фингон. — Мне не очень хотелось просить. Прошло уже столько времени.

— Это тут не причём!

Фингон расхохотался от счастья — и потому, что у Маэдроса стал такой оскорблённый вид, что над ним было легко посмеяться. Маэдрос рассмеялся вместе с ним, хотя и тише. Наконец, они замолчали, всё ещё глядя друг на друга; и Фингон снова отвёл седые волосы Маэдроса с его глаз, наклонился и поцеловал его.

Маэдрос неуверенно поцеловал его в ответ. Он отстранился, чтобы сказать:

— Ты уверен?

Фингон нахмурился.

— Я бы хотел, чтобы ты перестал задавать такие идиотские вопросы, — сказал он и пока Маэдрос всё ещё смеялся, он снова поцеловал его.

И они занимались этим ещё некоторое время. Солнечный свет, который сиял через выходившие на Запад окна, превратился в вечернее золото, а потом совсем растаял в сумерках, и они услышали, как хоббиты заходят в дом из сада, где они сидели каждый день и смотрели на закат. Наконец они вдвоём просто тихо лежали в объятиях друг друга и смотрели друг на друга. Наконец, Маэдрос улыбнулся и приподнял брови.

Фингон заморгал. Неужели он снова видит искру старого света в этих туманных глазах? Может быть, это лишь отражение его собственных глаз?

Пока он задумался, настроение Маэдроса снова стало серьёзным. Теперь вид у него был мрачный.

— Будет суд, — сказал он. — Будет. И я встречу его лицом к лицу. Я буду готов, каков бы ни был приговор. — Он перекосился. — Хуже будет вряд ли.

— Не будет так плохо, как ты думаешь, — сказал Фингон.

— Ты этого не можешь знать, — сказал Маэдрос, но прижал его к себе

ещё теснее. — Может, так должно быть. Есть зло, которое я даже не смогу попытаться исправить.

Фингон ничего не ответил. Он ничего сказать и не мог — или, по крайней мере, не осмелился ничего сказать.

— Будет суд, — снова сказал Маэдрос. — Но даже столько доброты ко мне — это гораздо больше, чем-то, на что я когда-нибудь мог надеяться. Солнце и звёзды; этот дом, такой домашний — и я снова увидел свою мать! И ты: всегда ты. Ты не должен был ничего этого делать.

— Я знаю, — сказал Фингон. — я знаю! Но я тебя люблю — и поэтому я это сделал.

***

***

На том месте, где покрытая грязью и илом дорога расходилась на две, на покрытом травой холмике сидел старик в помятой шляпе. В руке он держал прозрачный фиал, который источал ровное, бледное свечение. Во рту у него была трубка. Время от времени он выдувал кольцо дыма, и свет попадал в извивы дыма и заставлял их сиять, исчезая. Глядя на это, волшебник улыбался, и начал выдувать более сложные фигуры: то цветущую ветвь, то корабль, то дракона. Они вспыхивали на мгновение и исчезали.

По дороге к нему приближалась какая-то высокая фигура. Волшебник посмотрел на неё и нахмурился.

— Элрос Тар-Миньятур! — сказал он. — У тебя много времени ушло, чтобы добраться сюда!

Элрос выглядел лишь слегка смущённым.

— Да мне, в общем, понравилось, — сказал он.

— Оно и видно. И сколько же драконов ты там убил?

— По мне так недостаточно: но оставить их всех себе было бы жадностью с моей стороны. И очень хорошо, что я потратил лишнее время, сударь мой. Посмотрите-ка, кого я нашёл!

Две маленькие тени прятались у него за спиной как будто бы в страхе. Элрос положил руку на плечо каждому и вытолкнул их вперёд, и, вступая в круг света, который излучал звёздный фиал, они превратились в двух маленьких мальчиков.

— Элуред! — сказал волшебник тому, что слева. — Элурин! — тому, что справа. Близнецы обменялись изумлёнными взглядами. — Я очень рад вас видеть! — сказал волшебник.

— Вот! — сказал Элрос. — Я сказал вам, что кто-нибудь да различит вас.

— Спасибо, — сказал Элурин тихим, но ровным голосом. Брат нервно потянулся к его руке.

— Я давно уже вас ждал. У вас обоих теперь есть выбор, — сказал волшебник. — Видите, тут две дороги. Обе открыты для вас, и каждый может пойти куда захочет. Вы должны выбрать свою дорогу.

— А правильный ответ есть? — спросил Элурин.

Элуред сильно толкнул его.

— Он же просто сказал, что можно идти любой дорогой!

Волшебник улыбнулся.

— Да, любой. Неправильного ответа нет.

С минуту близнецы перешёптывались. Потом Элуред поднял глаза и сказал:

— А нам обязательно идти вместе?

— Совсем нет — если только вы сами не хотите!

Близнецы снова заспорили. Элрос и волшебник обменялись взглядами поверх их голов; оба улыбались.

Наконец, Элурин повернулся к Элросу и сказал:

— А ты как? Тебе тоже надо выбрать дорогу?

— А я уже выбрал, — сказал Элрос. — Я пойду туда. — Он кивнул на тёмную дорогу слева.

— А почему? — сказал Элуред.

— Чтобы посмотреть, что там, в конце. Зачем же ещё?

Близнецов, казалось, это поразило. Они ещё немного пошептались. Затем Элурин — тот из двоих, что был более спокойным и поэтому говорил за обоих, — обернулся к волшебнику и сказал: