Беззвездный Венец
Шрифт:
Из яйца появилось облачко белого дыма, наполненного едким запахом алхимикалий. Надзиратели и заключенные-рудокопы отпрянули назад. Из пелены появился Исповедник. Его лицо оставалось непроницаемым, однако на лбу высыпали бисеринки пота.
Он подошел к одному из надзирателей, в котором Райф теперь узнал главного маэструма каменоломен.
– Пусть твои люди извлекут изваяние из яйца и идут со мной. – Выделенные татуировкой глаза затвердели. – И пусть будут поосторожнее!
– Твоя воля для нас закон! – заверил его маэструм.
Прежде
– Потом не должно остаться никого из тех, кто узнал правду.
Исповедник бросил взгляд на скованных каторжников.
Склонив голову, маэструм положил руку на рукоятку кривого кинжала в ножнах на поясе.
– Все будет сделано как надо.
Райф забился в свою щель, сбитый с толку, но уверенный в одном.
«Меня не должно здесь быть!»
К тому времени как бронзовую богиню извлекли из разбитой скорлупы и втащили по коварному камнепаду, колени у Райфа ныли от долгого сидения на корточках. Потребовалось шесть заключенных, по три с каждой стороны, чтобы поднять изваяние до входа в штрек. Исповедник шел рядом, маэструм замыкал шествие с хлыстом в руке.
Второй надзиратель остался внизу охранять медное яйцо и его тайны. Райф презрительно усмехнулся. Он слишком хорошо знал надзирателя Маскина, чей путевод и лежал в его кармане. Надзиратель получал огромное наслаждение, отсекая заключенным пальцы в наказание за кражу и прижигая обрубки дымящейся головешкой. Заключенному, который в конце концов сознался – хотя на самом деле он оговорил себя, – Маскин перерезал горло.
Райф чувствовал в кармане тяжесть путевода. Хотя совершенная им кража повлекла за собой страдания других заключенных, он не чувствовал своей вины в их муках и смерти. Такое суровое наказание не соответствовало мелкому преступлению. Даже здесь, в каменоломнях. Райф по-прежнему хотел думать, что Маскин просто решит, что где-то забыл свой путевод или потерял его. Он никак не предполагал, что надзиратель станет с наслаждением причинять боль, клеймя тех, кто в его власти.
Из своего укрытия Райф проследил, как в штреке наверху исчезли огоньки, один за другим, и мир снова ужался до одинокого пятнышка света от лампы Маскина на земле. Надзиратель расхаживал взад и вперед перед яйцом, определенно не радуясь тому, что его оставили здесь, особенно после того как вокруг сгустились тени. По его испуганным взглядам и тому, как он вздрагивал, услышав шорох осыпавшегося песка или стук упавшего камешка, чувствовалось, что Маскин не меньше Райфа страдает от темноты.
Райф дожидался своего шанса.
Ему не пришлось долго ждать.
Напряжение, охватившее надзирателя, передалось его мочевому пузырю. Характерными свидетельствами этого явилось нарастающее беспокойство: тот то и дело хватался за причинное
Дождавшись плеска струи и стона облегчения, Райф выскользнул из-за камней и со всей скрытностью, выработанной за долгие годы воровского ремесла, подкрался к надзирателю сзади. Ни разу не звякнув кандалами, он остановился за спиной у Маскина.
Его взгляд не отрывался от кинжала в ножнах на поясе у надзирателя.
«Надо поторопиться!» – подбадривал себя Райф.
И все же он медлил. Ему еще никогда не приходилось убивать человека. Однако он понимал, что сейчас только смерть Маскина принесет ему спасение. Нельзя было рисковать тем, что крик заставит остальных вернуться.
Сглотнув комок в горле, Райф протянул руку.
И как раз в этот момент у него за спиной раздался шорох. Ручеек камней скатился по осыпи. Вздрогнув, Маскин резко обернулся. Его струя шумно плеснулась, затем еще раз, когда он увидел стоящего за спиной Райфа.
Надзиратель потянулся за хлыстом, а Райф бросился к его кинжалу. Оба успели завладеть оружием. Маскин побагровел от ярости, его грудь вздулась, готовая издать крик. Райф понял, что нельзя терять ни мгновения. Проворный и стремительный, он набросился на своего противника. Маскин, все еще ошеломленный, попытался остановить его, но тщетно. Райф вонзил лезвие ему в горло. Острие вышло с противоположной стороны шеи.
Сделав свое дело, Райф отскочил назад.
Выронив хлыст, Маскин вскинул руки к торчащему в горле кинжалу и рухнул на колени. У него изо рта вырвался хрип, перешедший в кровавое бульканье. В выпученных глазах мелькнуло удивление, а также понимание того, что это конец.
Охваченный дрожью, Райф попятился назад.
– П… прости, – пробормотал он.
Хотя надзиратель заслужил столь суровую участь, Райфу было неприятно то, что именно ему пришлось совершить убийство. Ему несчетное число раз доводилось видеть смерть, но от его руки еще никто не умирал.
Он сделал еще один шаг назад.
Конец Маскина занял дольше времени, чем хотелось бы Райфу. Еще долго после того, как надзиратель повалился на бок, из раны вытекала кровь, собираясь в лужицу. Его грудь вздымалась и опускалась. Райф не моргая смотрел на умирающего до тех пор, пока с последним хриплым вздохом не прекратились все движения.
Он еще постоял, делая глубокие вдохи и выдохи, затем наконец приблизился к трупу. Лежащий рядом голубоватый череп таращился на него своими пустыми глазницами. Райф снова прикоснулся кончиками пальцев ко лбу, губам, сердцу, на этот раз не столько чтобы оградиться от духов, сколько чтобы набраться решимости для предстоящего дела.
Смертью надзирателя Райф предопределил себе один-единственный путь.
«Бежать или принять еще более страшную смерть, чем Маскин».
– Что ж, за работу, – прошептал он.